Галиуллин Наиль Фатыхович более 10 лет назад записал интервью с камазовцами.Некоторое время назад Наиль Фатыхович передал эти рукописные тетради в Музей КАМАЗа.
Директор музея Литейного завода Бадертдинова Минзиля Биляловна перепечатала для вас эти уникальные материалы.
.
Перед вами интервью с Сидоровым Василием Васильевичем – инженером-технологом Кузнечного завода, приехавшим на КАМАЗ в октябре 1973 года.
Интервью записано в 2007 году.
Галиуллин Н.Ф.:
Как прошёл первый день на КАМАЗе?
Сидоров В.В.:
Приехали мы из Бугульмы на ГЭС, около дирекции за кинотеатром «Чулпан» стояли вагончики.
Стал искать нужный мне вагончик.
Найти-то нашёл, но на месте уже никого нет: пока ехал из Бугульмы, уже всё стемнело.
Где-то надо переночевать.
А вокруг народ – он всё знает.
Вот тут однодневная гостиница, как позже выяснилось это дом 4/2.
Захожу.
Там у меня забирают трудовую книжку, паспорт!
И без всяких там бумажек тут же заселяют в комнату впятером восемь коек – все забиты.
Впрочем, как и все остальные.
За ночь с нас взяли символическую плату 2 рубля 20 коппек.
Утром проснулись.
Надо идти в отдел кадров, а документов нет.
Их забрали вчера при поселении.
Администратор ночлежки говорит: «Идите в актовый зал, он на первом этаже. Там вам «возвратят» ваши документы».
Захожу, а зал уже полный.
Перед нами во главе стола сидели мужчина и женщина.
Перед ними уже лежали сгруппированные по стопкам наши документы. Встаёт одна женщина, называет фамилии по списку и говорит: «Прошу за мной!»
Уходит, за ней следом выходят те, чьи фамилии она озвучила.
Потом вторая, третья…
Подошла и моя очередь.
Назвала мою фамилию и говорит мужчине: «А у него высшее образование!»
Он ей отвечает: «Значит, возьми его на ИТРовскую должность».
Тут же выясняется, что этот главный мужчина - заместитель начальника СМУ-21.
Нас, оставшихся восемь мужчин, он забирает и отводит в другой кабинет, говорит: «Вот тут вы будете трудоустраиваться, документы получите здесь же. И тут я понял, что это кадровая служба стройки».
- Извините, - говорю, - но я приехал на КАМАЗ.
- Слушайте, - говорит он мне, - КАМАЗ сначала надо построить, а потом уже на нём работать.
- Но у меня есть камазовский вызов, - возражаю этому человеку.
- Какое это имеет значение. Построите, а потом пойдёте работать по специальности. Тем более, что у вас есть строительная специальность. Поэтому я вам предлагаю должность прораба такого- то участка.
- Видел я на стройке прораба, но дальше бригадира не продвигался.
- Вот и отлично. Бригадиром поработал, теперь будешь прорабом.
- Не буду, я работать никаким прорабом, - уже начинаю я раздражаться. – Я приехал работать на КАМАЗ.
- Тебе же говорят – будешь работать прорабом – и точка! Следуй за мной. – И заводит меня в кабинет к начальнику управления, представительный такой мужчина.
Вот, говорит, привёл прораба на такой- то участок.
- О, отлично, поздравляю! – Мужчина встаёт мне навстречу, улыбаясь, протягивает мне руку. – Как раз участок только начинает формироваться...
Сегодня вспоминать это забавно, но выцарапывать из этого СМУ свои документы мне пришлось два дня!
Не дают и всё!
Я так полагаю, что это была типичная картина тех лет.
Поскольку в доме 4/2 были две кадровые службы: одна слева – Камгэсэнергостроя, а другая справа – КАМАЗа.
И обе организации интенсивно росли численно.
За каждым приезжим была настоящая охота.
… В отдел кадров кузнечного завода я попал только на третий день.
В то время Мельниченко был на заводе за старшего.
.
Внизу на фотографии Мельниченко Валентин Михайлович – заместитель директора Кузнечного завода по производству.
Привели меня к нему.
Он запускает руку в свою шевелюру…
Клетка начальника технического бюро, на которую у меня был вызов оказалась занятой, он тут же поручает отделу кадров сделать изменения к штатному расписанию, исключает одну должность – вводят новую «инженера – технолога 1 каегории» с окладом начальника бюро и сам идёт в дирекцию КАМАЗа подписывать.
Мне деваться было некуда – я согласился.
Приводит потом к начальнику цеха, знакомит: «Будете с ним работать».
Это был Кошкин Михаил Трофимович
К тому времени человек он был уже опытный с хорошим послужным прошлым, умел хорошо разговаривать с людьми.
Вот так, с первой встречи, мы проговорили с ним часа два – и всё о работе, о прошлой и о будущей.
Дальше меня оформили – и сразу повезли на площадку завода.
А там вся земля раскрыта.
Только – только с нуля поднимается заготовительный корпус, на нём были выставлены первые восемь колонн, на первом корпусе шла навеска панелей, на втором – заканчивали монтаж металлоконструкций, на пятом – ШИЦе - корпус уже был обутый панелями, - не было только витражей и дверей.
Вот эта картина завода в моё первое посещение площадки и запечатлелась в моей памяти.
Галиуллин Н.Ф.:
Вам не пришлось стажироваться?
Сидоров В.В.:
Нет, стажироваться мне на заводах Минавтопрома не пришлось.
Я с первого дня находился в Набережных Челнах – на строительной площадке вместе со строителями.
Через несколько месяцев меня назначили заместителем начальника цеха корпуса №4, и в этой должности я был до 1977 года.
В мою задачу входила сначала подготовка графиков вместе со специалистами СМУ на все объекты кузницы, затем полное курирование и оперативный и авторский контроль за ходом всех видов работ – общестроительных, монтажных и специальных, включая субподрядные.
И вся эта оперативная информация ежесуточно к конкретным часам передавалась в Центральный оперативный отдел службы капстроительства КАМАЗа, которая и была предметом рассмотрения на всех основных заседаниях и совещаниях и принятия по ним всех управленческих решений по стройке.
И сегодня, спустя тридцать четыре года могу с достаточной точностью, не глядя в документацию, сказать где, что, в какой точке находится выше или ниже нулевой отметки по каждому корпусу кузнечного завода.
Это была для меня замечательная школа.
Галиуллин Н.Ф.:
В 1971- 73 годах и позже все молодые специалисты направлялись на стажировки. Осталось ли в памяти, как шла эта работа на Кузнечном заводе?
Сидоров В.В.:
Я пришёл на Кузнечный завод уже готовым технологом с допуском к закрытой информации по второй форме.
Для меня лично это означало, что командировка за границу была закрыта и обучение на зарубежной фирме для меня исключалось.
На то, чтобы стажироваться на автозаводах страны мне сказали, мол, вам нечего делать, вы и так всё знаете и умеете.
Ваше место здесь на стройке.
И я это воспринял спокойно.
Работу с молодыми специалистами в этот период ощутить мне не удалось, но с пуском первой очереди и освоением мощностей я стал приобщаться к этой работе.
С А.П.Субботой я впервые столкнулся почти в самом конце 1974 года, он пробыл на заводе неделю и потом вновь уехал в Москву.
Но его ученики – Мельниченко и Семендий – были здесь почти постоянно, особенно Мельниченко.
Оба они прошли с Субботой с нуля Токмакский кузнечный завод и считались самыми близкими членами его команды, они оба несли в себе одну культуру, одно понимание того как организовать и вести дело, подбирать кадры, формировать коллектив, они понимали друг друга с полуслова.
А.П.Суббота, когда назначал меня начальником цеха, в первую очередь отправил меня в командировку в Токмак.
И там я так наслушался про эту троицу – и Мельниченко, и Семендий – это его воспитанники ещё с молодых специалистов.
В Токмаке они стали теми специалистами, каких мы увидели и почувствовали их здесь в Набережных Челнах, но уже в более высоких должностях.
Мельниченко – с начальника производства в Токмаке здесь стал заместителем директора завода по производству, а В.И. Семендий с главного металлурга – до главного инженера кузнечного.
Причём все они пришли на КАМАЗ в первой половине 1970 года с интервалом в один месяц после Субботы…
.
Внизу на фотографии Суббота Алексей Павлович – директор Кузнечного завода (1970-1984)
Впечатления от Токмака?
Строительная часть корпусов, оснащение их оборудованием было почти идентичным с КАМАЗом, но даже при беглом сравнении всё говорило, что КАМАЗ на три ступеньки выше своей культурой: у них полы земляные и бетонные, а у нас облицованы металлической плиткой, у них – маломощные пресса, а у нас – в 2-3 и более раз мощнее.
Уровень автоматизации – от нагрева к ковке и обрезке – на порядок более высокий, у них допотопный печной нагрев, у нас – электрический и газовый.
То есть КАМАЗовская кузница, переняв лучшие принципы организации массового производства поковок из Токмака в Набережные Челны, полностью избавилась от тех недостатков, которые были для него же характерны.
Межоперационный транспорт по кузнице КАМАЗа был на порядок более технологичен и полностью исключал ручную перевозку поковок. Расположение прессов у нас стало более упорядоченным, что уже само по себе улучшало культуру производства и все грузопотоки.
А.М.Тарасов, бывший в то время министром автомобильной промышленности СССР, проявил большую дальновидность, назначая директором вновь строящегося кузнечного завода А.П.Субботу, от которого ожидалось, что он, создавая новую кузницу КАМАЗа, сумеет с учётом опыта Токмака спроектировать и построить лучший завод и одновременно избавить от тех недостатков, которые были присущи Центрокузу.
Время это в полной мере подтвердило.
И в этом большая заслуга той троицы из Токмака – Субботы, Мельниченко и Семендия, которые при всей разности в человеческих характерах были единым целым, когда шла речь о том, каким должен быть новый кузнечный завод и какими людьми он должен быть укомплектован.
.
Внизу на фотографии корпус №1 Кузнечного завода.
Июль 1975 года.
В июне 1975 года Суббота переехал в Набережные Челны.
До его приезда все, кто до этого был в Челнах, говорили, вот приедет Суббота, он очень строго всё спрашивает, требует абсолютного знания своего дела, не терпит лоботрясов, каких-то бездельников – а на КАМАЗ в то время приезжало много разных – всяких.
Наше заводоуправление как центральная контора кузницы находилась на площадке управления Автозаводстрой.
А мы – рядовой состав – находились внутри корпусов в своих вагончиках.
Первый раз с Субботой я столкнулся в корпусе №4, в котором уже были смонтированы панели, заканчивалась вставка витражей, а ворота и двери ещё не были закрыты, их нужно было обкладывать кирпичами.
А дело уже идёт к осени, корпус уже готовится к пуску тепла, оборудование поступает, шефмонтажники из Италии уже приехали.
И вот в это время появляется Алексей Павлович, никого не предупреждая заранее.
А мой начальник цеха – Михаил Трофимович Кошкин – тогда был на сессии, он учился заочно в институте.
Я исполнял обязанности начальника цеха.
- Почему проёмы не закрыты? – спрашивает меня Суббота.
- Алексей Павлович, - говорю, - по графику 15 октября должны закрыть.
- Через 2 дня проёмы должны быть закрыты, - говорит А.П. – А витражи есть?
- Есть, - говорю…
- Через неделю приду, проверю, всё должно быть закрыто, - и ушёл.
При этом не спросил, как меня зовут.
К этому времени контакты со строителями уже были отлажены как часы.
Поручаю начальнику участка заказать на завтра кирпич и раствор, а он мне в ответ – у меня каменщиков нет.
Я говорю, что каменщиков я вам найду, и показываю, в каких местах разгрузить кирпич и раствор.
Всё это в то время делалось элементарно – никаких заявок, никаких бумаг, достаточно было заказать устно.
На другой день утром и кирпич, и раствор завезли куда надо.
Беру с кровельных работ нескольких заводских рабочих и говорю им: «Смотрите, как я кладу кирпичи, потом это же будете делать без меня».
Вот так.
Начав с утра класть, мы завершили кладку кирпича во всех четырёх проёмах, с установкой всех проектных дверей – калиток.
Но что интересно, Суббота появился ни через неделю, а раньше.
Смотрю, едет его «Волга».
Видать, обратил внимание, что все проёмы закрыты.
Заезжает, я его встречаю.
- Здравствуйте, Алексей Павлович!
- Так, всё – таки закрыли…
- Я говорю ему: «Мы народ исполнительный!»
- Ну – ну, посмотрим! А за это, пока спасибо, - и укатил.
… Запомнился ещё один случай.
Перед пуском первой очереди Суббота периодически появлялся на монтаже оборудования.
Посмотрит, молча всё обойдёт, и, не задавая вопросов, уезжал, видимо, его ход работ удовлетворял.
Просто он всё это уже проходил, в деталях чувствовал всю динамику процессов.
И не вмешивался пока не замечал практических отклонений…
А тут перед пуском приехали министр автомобильной промышленности СССР Тарасов и ещё кто-то из ЦК КПСС.
Я их встречал, Кошкина в тот день что-то тоже не было.
- Так, молодой человек, - вступает со мной в разговор А.М.Тарасов, - рассказывайте, что вам не хватает, чтобы вовремя запустить первую очередь в работу…
Я не успел рот открыть, как Алексей Павлович сзади пытается отвечать на поставленный вопрос, видимо, желая оградить и себя, и меня, если вдруг обнаружится моя некомпетентность.
И слышу голос Тарасова:
- А ну-ка помолчи, не тебя спрашивают…
Внизу на фотографии Тарасов Александр Михайлович первый слева.
Рядом с ним Васильев Лев Борисович - генеральный директор КАМАЗа.
Для меня такое обращение к директору завода было дикостью.
И только позже я усвоил: он хотел понять, как чувствует средний руководящий состав стоящие проблемы цеха и как он видит возможности их решения.
Но тогда…
Я доложил, и сказал, что если будут решены такие-то и такие-то внешние вопросы и не позднее таких-то сроков, то всё остальное мы сделаем в срок…
Но самое важное, что накануне передо мной никто не ставил задачу подготовиться к докладу министру, тем более обозначить нерешаемые на уровне завода внешние проблемы.
Я сказал то, что есть, чем я занимаюсь в своей повседневной работе в цехе, ещё не чувствовал до конца потенциала цеховых руководителей.
А Алексей Павлович боялся, что я брякну что – нибудь совсем не то, или ещё хуже какую – нибудь малозначительную дребедень.
Но всё получилось в точку, как будто он научил меня этому.
Проблем тогда серьёзных было три: неготовность внешнего примыкания газопровода к внутренним сетям, незавершённость пуско – наладочных работ и испытания оборудования западными шефмонтажниками и неготовность всего оборудования и персонала цеха делать всю номенклатуру поковок, закреплённых за цехом из-за отсутствия штамповой оснастки.
Кстати, по некоторым позициям можно было изготовить штамповую оснастку на таких-то заводах Минавтопрома, поскольку она ранее не была заказана в Италии…
Суббота после этого никак не комментировал ситуацию, но с того самого случая я почувствовал, как от него ко мне стало больше доверия.
Если раньше не было прямых поручений, то после этого эпизода начались прямые контакты.
В период запуска и освоения мощностей первой очереди, у Субботы начались регулярные совещания.
И всё чаще встали всплывать вопросы обеспечения металлами – какой есть на складе, а какого нет, почему?
Никто толком ответить или не мог или не знал.
И получилось так, что меня стали приглашать на совещание к директору, несмотря на то, что из остальных цехов были только первые лица.
А я был единственным замом среди них.
М.Т.Кошкин стал на меня смотреть с обидой и я чувствовал неловкость от этого.
На одном из совещаний, после его окончания я и задал вопрос: «Алексей Павлович, мне неудобно, Кошкин – это мой учитель, я его глубоко уважаю. На совещаниях присутствуют все начальники цехов, а я заместитель, но вы Кошкина не приглашаете».
И Суббота мне сказал: «Не надо играть в обиду. Никто Михаила Трофимовича обижать и убирать не собирается, но мне нужен человек - «копенгаген».
Вот так и сказал.
Галиуллин Н.Ф.:
Означает ли, что Кошкин не был компетентен?
Сидоров В.В.:
Ничего такого не могу сказать о Михаиле Трофимовиче.
Он был хорошим начальником цеха, но проблема, скорее всего, состояла в том, что в момент запуска оборудования конкретное закрепление определённой номенклатуры поковок за тем или иным прессом было за мной.
И наличие металла на каждую поковку тоже хорошо чувствовал я, причём по состоянию на любой день месяца и любое время суток.
Это была моя работа.
А Кошкин М.Т. видимо на это не обращал пристального внимания: за ним было всё в цехе: организация, план, кадры, зарплата, дисциплина и т.д.
Для меня же всегда было важно чувствовать всю технологическую цепочку оборудования, оснастка, наличие металла … - всё ли готово, всё ли на месте.
Был такой случай.
Когда завод стал выходить на хороший темп, на одном из участков моего цеха на автоматической подаче заготовок поступающих из четвёртого цеха не срабатывал магнитный кантователь.
Приходит в цех разъярённый Алексей Павлович.
- Ты почему отправляешь заготовки в другой таре?
- А в какой надо, - спрашиваю.
- Ты, - говорит, - технический процесс открываешь?
- Да, говорю, вот – и показываю ему техпроцесс.
- Где здесь указан тип тары? Я с этим разберусь. Но в этой таре – и показывает в какой, - больше ни одной заготовки в первый цех не отправляй. И ушёл.
Я так и поступил.
Но через сутки вновь появляется в ещё большем гневе.
Я ему говорю, неужели я похож на идиота, ведь с той самой минуты, как вы сказали, я ни одной тары другого типа с заготовками не отправил – всё пересыпается.
Он вскипел.
- Как же так, там полно этой тары!
Пошли на место отгрузки.
Смотрим, приготовленные в таре к отгрузке заготовки водитель электрокара берёт и опрокидывает заготовки в другую…
Суббота тогда резко развернулся, сел в машину и уехал, ни слова больше не сказал…
Идеи Субботы вместе с идеями Семендия закладывались в проект завода и потому он чувствовал любые отклонения от технологии и во что они выливаются, если вдруг они обнаруживаются.
Вот почему он в корне пресекал любые отклонения от проектной технологии, ведущей к низкой культуре производства, к увеличению трудоёмкости, к ухудшению всей организации производства.
Вмешательство А.П.Субботы были только в самые критические моменты.
И все его вмешательства сводились к одному – к повышению ответственности.
Весь стиль Субботы состоял в том, чтобы каждый на своём месте во всей полноте отвечал за порученный участок работы и от начала до конца за него отвечал в точном соответствии с технологией.
.
Продолжение следует…
