РОЖДЕНИЕ ФЛАГМАНА. ЧАСТЬ 20

Страницы из книги Кузнецова Б.Л. «Рождение флагмана», 2001 год.

«Первая плавка чугуна.

… Решение начать освоение КСКЧ с первой линии АФЛ принял В.Н.Поляков.

Его можно было понять.

У него фактически не было альтернатив.

Запуск АФЛ №1 сразу снимал тяжелейшую нагрузку с ЯМЗ, завода двигателей, снимал проблему транспортировки отливок из Ярославля в Набережные Челны.

Внизу на фотографии формовочная линия №1 КСКЧ.

Январь 1976 года.

Дискуссия о том, с чего начать освоение КСКЧ, таким образом, была прекращена в самом начале.

Потери в связи с этим на литейном заводе были большие, зато в масштабе Министерства и комплекса выигрыш был, конечно, очевиден.

Решение начать освоение с первой линии АФЛ означало взяться сразу за решение самой сложной проблемы выплавки высококачественного чугуна и получения из него самой ответственной отливки на самом сложном в корпусе оборудовании.

Зато решение этой проблемы давало сильный психологический импульс для решения других, как нам казалось, более простых проблем.

Большая нагрузка в это время легла на руководство КСКЧ, особенно на Н.А.Ушатова, С.М.Шнайдермана, Г.Г.Букеева (начальника формовочного цеха), Г.А.Фищева (начальника стержневого цеха), С.В.Лебедева (начальника термообрубного цеха).

Им приходилось заниматься монтажом оборудования, завершением строительства, кадровыми вопросами, поддержанием чистоты и порядка.

Напряжённость в отношениях между отдельными руководителями нарастала.

Между начальниками корпуса Н.А.Ушатовым и главным инженером Л.Н.Шаблыгиным вспыхивали всё более яростные пререкания.

Начальник формовочного цеха Г.Г.Букеев, человек довольно слабого здоровья, ходил как тень.

На нём «отсыпались» почти все.

В его подчинении находилась АФЛ №1.

Трудностей с ней было много.

Кроме сугубо технических трудностей, выплывало море организационных проблем. Например, в принятой тогда системе организации служб различные системы АФЛ – механическая, электрическая, электронная, гидравлическая, транспортная – обслуживались и налаживались различными, не подчиняющимися единому руководителю службами.

Стыковка этих служб (главного механика, главного энергетика завода, УМНР, УРЭИК и т.д.) оказывалась настолько сложным делом, что можно было сойти с ума от всех проблем, которые при этом возникали.

Слепое копирование ВАЗовской системы причиняло на этом этапе большой вред.

Дело в том, что на ВАЗе не было многих проблем, которые возникли на КамАЗе.

Там фирма «ФИАТ» сдавала эксплуатационникам оборудование «под ключ», вместе с чёткими инструкциями на эксплуатацию.

На КамАЗе это было невозможно.

Фирма отвечала за комплектность оборудования и оказывала некоторые услуги при монтаже и наладке оборудования.

Но только некоторые, а не все.

Никаких гарантий получения годных отливок фирма «Си-Каст» не давала, поскольку технологическое оснащение линии делала не она.

Разработку технологических процессов выполняли другие инофирмы, в том числе, расположенные на КамАЗе и в Европе.

Строительные и монтажные конструкции тоже были не фирменные.

Материалы поставляли другие организации.

И так далее.

С большим трудом к 1 февраля набрали детали на 20 комплектов автомобилей.

16 февраля открывался съезд партии и первые шестнадцать «КамАЗов» должны были своим ходом дойти из Набережных Челнов в Москву.

В целом переход получился, и 15 автомобилей КамАЗ дошли до Москвы.

Психологический эффект был огромный.

Но… большинство деталей и узлов на этих автомобилях (до 80% ) были… не КамАЗовского производства.

Эти детали были сделаны на других заводах Министерства автомобильной промышленности.

C первого марта началась бешеная подготовка к первой плавке чугуна в КСКЧ.

Корпус серого и ковкого чугуна представлял в это время из себя груду строительных конструкций и монтируемого оборудования.

Огромные тракторы К-701 завозили ящики с оборудованием.

Тут же автокранами ящики снимались с платформ на пол, «растаривались», осматривались и монтировались на свои места.

Работа шла 24 часа в сутки.

Ночью работала столовая, в которой бесплатно кормили всех, кто работал в ночную смену.

Причём еда была отличная – из ресторана «Москва».

Руководителям служб запретили покидать завод без разрешения директора завода.

Непрерывно шли оперативки, на которых проверялись графики монтажа оборудования и готовности оснастки к работе.

Последняя оперативка, которую на литейном заводе проводил лично Лев Борисович Васильев, начиналась в двадцать два часа (десять вечера).

К этому времени все руководители были выжаты и опустошены до предела.

В этот предпусковой период руководители завода, отделов, служб, цехов приходили на работу к семи утра и уезжали после двадцати трёх ночи.

Перед началом пусковой кампании всех руководителей пропустили через специальную медицинскую комиссию.

Кое-кто получил медицинское заключение и рекомендации выйти из борьбы, чем некоторые воспользовались, чтобы уйти с завода и уехать из Набережных Челнов.

Между тем приближался День рождения В.И.Ленина (22 апреля).

Первого апреля нас собрали в зале заседаний КСКЧ.

Напряжение достигло предела.

Корпус был явно не готов к пуску, но изменить дату пуска, - 22 апреля – уже никто не мог. Выступал Л.Б.Васильев.

Говорил он более часа.

Это была страшная речь генерального директора КамАЗа.

В зале сидели одни мужчины, и Лев Борисович не стеснялся в выражениях (он начинал свой жизненный путь шофёром и владел лексикой московского «водилы» в совершенстве).

Сказал он примерно следующее.

- К 22 апреля корпус должен быть готов к работе (далее следовали угрозы в адрес Н.А.Ушатова, монтажников, служб и т.д.), я не остановлюсь ни перед чем…

Я переломлю вам хребты…

Но первая плавка чугуна состоится 22 апреля.

Кто станет поперёк будет уничтожен…

И так далее.

Я не могу утверждать, что именно точно так говорил Л.Б.Васильев, но то, что лейтмотивом его выступления были беспрецедентные угрозы в адрес руководителей КСКЧ и завода, ручаюсь.

Терминология была страшная.

Больше всего досталось Николаю Александровичу Ушатову.

Он сидел бледный.

Левый глаз на его лице дёргался.

Никому не дали слова, кроме Л.Н.Шаблыгина.

Лев Николаевич добавил и углубил Льва Борисовича.

Это было жуткое совещание.

От руководителей служб потребовали все 24 часа находиться на заводе.

Уходить с завода можно было только с личного разрешения директора завода.

Особенно тяжело было в это время Н.А.Ушатову и его заместителю С.М.Шнайдерману. Их били за всё.

За монтаж, за грязь, за наглядную агитацию, за питание, за несчастные случаи, за документацию, за нехватку кадров.

На Н.А.Ушатова было страшно смотреть.

На одном из ночных совещаний, вскоре после первого апреля, когда на него обрушился в очередной раз Л.Н.Шаблыгин, Николай Александрович вскочил и закричал, что первую плавку он сделает, если даже это будет стоить ему жизни, но ни одного дня после этого работать с Л.Н.Шаблыгиным не будет.

Действительно, вскоре, после первой плавки чугуна он уволился».

Продолжение следует…