Предлагаю вашему вниманию воспоминания о работе на КАМАЗе Зацепина Александра Яковлевича, который приехал на КАМАЗ в 1972 году, работал начальником цеха очистки промышленных стоков (ОПС) Управления главного энергетика (УГЭ) КАМАЗа (1972-1977), заместителем начальника УГЭ КАМАЗа (1977-1985), заместителем коммерческого директора КАМАЗа – техническим директором коммерческой службы (1985-1999).
Вспоминая 1979 год нельзя не остановиться на том, что в Челнах началось активное строительство дач.
В момент монтажа оборудования на КАМАЗе было очень много ящиков
от поступаюшего оборудования, все это сжигалось и никому не продавалось.
А потом и рады были купить, но уже ничего нет.
Мне как-то звонит председатель профкома КАМАЗа Галиуллин Наиль Фатыхович и просит дать разрешение согласовать подключение речной воды на некоторые садовые участки, конечно по чертежам Проектного управления.
Я понимал, что это в общем социальная задача для города, что её надо решать и, конечно, подписал чертежи на подключение.
И вот на совещании в горкоме руководители КАМГЭСЭНЕРГОСТРОЯ подняли вопрос, почему, мол, Зацепин А.Я. запрещает использовать воду на полив в Комсомольском районе, а на дачи камазовских участков разрешил.
Васильев Л.Б. за это отругал Косотурова А.И. и тут же велел подготовить приказ о моем наказании.
Они не разобрались в том, что на наших дачах используется речная неочищенная вода, которая подается также на полив полей совхозов.
А в Комсомольском районе в частном секторе поливают питьевой водой, которой тогда не хватало из-за отставания строительства блоков фильтров на станции очистки воды.
Вышел приказ, где мне вынесли выговор и предупредили, что при повторении самовольных решений уволят с КАМАЗа.
Мои доводы о несправедливости никто не воспринял всерьез.
Звонит после этого мне Галиуллин и, выражая свое сочувствие, предлагает мне выделить хороший участок в садовом товариществе «Дизелист».
Так и я стал садоводом.
Внизу фотография Туганова Николая Петровича.
Это было в августе 1979 года.
Рядом были участки Горожанинова Ю.И., директора завода Поташова В.Д., энергетика
Корниха А.И., заместителя коммерческого директора Сигала В.Б., заместителя начальника УСП Сычева, начальника ПДБ Красникова Е.В. и т. д.
В ближайшее время я привез на участок готовый туалет, сам выкопал в песчаном грунте траншею под фундамент, сделал опалубку и залил из миксера фундамент размером 4 на 5 метров.
Уже к осени завез около 10 машин чернозема, а потом, торжественно и быстро посадили все саженцы.
Весной уже надо было все поливать, а трубы водоводов еще не проложили, и все равно все вопросы от председателя были ко мне, когда будет вода.
Врезку мы сделали быстро, а вот водовод проложили только где-то к июню 1980 года.
Так стало неудобно с этим поливом!
Мне приходилось вечером, после работы ехать на велосипеде от дома и до 10-11 вечера носить воду из ручья для полива.
Домой возвращался около 12 часов ночи.
Так было через день.
В мае месяце у меня на литейке была серьёзная авария на производственном водопроводе литейного завода около АБК-09, которую организовали СМУ-85 УС «Спецстрой».
Целых двое суток я был на аварии, приехал вечером домой, лёг от усталости на диван и меня тут -же скрутило, так сдавило грудь, что я повалился.
Супруга Полина срочно вызвала скорую и меня увезли в БСМП.
Внизу на фотографиях здание БСМП.
Март 1978 года.
Я вообще не помню, как ехал, как положили в палату интенсивной терапии, как подключили все приборы.
В БСМП я пролежал два дня, после чего меня перевели в общую палату.
Это было 25 мая 1980 года…
Так я заработал себе сердечную недостаточность и гипертонию.
В дальнейшем всё время старался не попадать в остросюжетные ситуации на работе и дома.
В это время на строительстве КамАЗа шла активная работа по окончанию ввода II очереди.
Кроме основной работы была у меня еще общественная: депутатская группа №10 Автозаводского райсовета, я был заместителем секретаря парткома УГЭ, членом городского совета охраны окружающей среды, лектором общества «Знание», вёл кружок политпросвещения.
Сегодня инженерно-технические работники КАМАЗа не могут похвалиться такими нагрузками, хотя в общем-то и стройки такой, и такого города нынешнее государство не способно потянуть.
Сюда приехали такие люди, которые проверяли себя большой отдачей, проверяли свои способности, оглядывались на рядом работающих и рядом живущих, и получалось соревнование. Молодые специалисты росли как на дрожжах.
Протеже конечно было, но очень редко.
А сколько приезжало крупных руководителей!
И не выдерживали, сбегали, получая вдогонку выговор с занесением или вообще исключение из рядов партии...
Это вам не ЛДПР и ЕР или какие другие, которые дерутся за власть только на выборах...
Тогда я не замечал времени.
Вспоминал, что нужно домой в конце рабочего дня и то, только потому, что уже все ушли и не с кем говорить по телефону и на рабочем месте.
Мне часто звонила жена и говорила: «Ты ещё долго там будешь на работе?»
На эту тему были и скандалы, но что поделаешь, если на тебе ответственность и ты не можешь бросить работу, когда такие же люди рядом работают в таком же напряжении.
По прошествии долгих лет, уже поработав в Москве на крупных предприятиях, здесь в
Набережных Челнах часто встречаю знакомых людей, которые работали у меня, они говорят мне что, мол, после вас такого руководителя у нас не было больше ни разу.
Честно признаюсь, приятно это слышать…
В августе месяце 1980 года состоялось заседание правительства ТАССР с отчетом о работе города Набережные Челны по охране окружающей среды.
Тогда были большие проблемы с этим вопросом в Казани, особенно с очистными сооружениями сточных вод.
Тогда мне пришлось выступить на заседании и отчитаться о работе КамАЗа по этому вопросу.
В моём подчинении на КамАЗе находилась мной созданная ЛООС ( лаборатория по охране окружающей среды), в которой имелись специалисты по охране вод, воздуха и почвы.
В качестве начальника лаборатории я пригласил из Казанского университета кандидата наук
Иванова, с которым мы выпустили ряд нормативных документов, норм сброса от заводов, ак водных так и воздушных выбросов.
Расписали технологии по сбору и утилизации от предприятий твердых отходов, ртутных ламп, определи порядок захоронения этих отходов, подготовили приказ по заводу о срочном строительстве цеха по переработке ртутных ламп.
Практически весь 1980 год прошел под эгидой серьезной работы по охране окружающей среды.
На заводе двигателей в актовом зале мы провели большую конференцию по охране, где я выступил с докладом.
Были пригашены все предприятия города, инспектирующие организации.
Я тогда еще плохо себя чувствовал.
Часто хватался за грудь особенно после напряжённых совещаний, споров с инспектирующими контролерами, с представителями предприятий, которые приходили ко мне защищать материалы спецводопользования.
Это была очень напряженная работа.
Каждое предприятие получающее воду от нас должно было защищать свои расходы, качество сбросов на наши очистные сооружения, количество воды для питьевых и технических нужд. Приходилось по результатам их защиты делать ограничения питьевой воды, хотя они пытались доказать, что у них по проекту питьевая вода используется для тех или иных технических целей, а я им обрезал, говоря о том, что питьевую воду для технических целей использовать преступление.
Мы каждый год с большим трудом вводили по одному блоку отстойников и фильтров, и то не хватало воды.
Внизу фотография Туганова Николая Петровича.
После сбора всех материалов «Спецводопользования» я выехал в Самару в Средневолжское управление по охране водных ресурсов министерства РФ для защиты своих материалов
Меня удивило то, что Куйбышевский трест водоканал принёс для утверждения объем 800
тысяч кубов воды, тогда как по нашему промузлу объём составил 1 миллион 200 тысяч кубов
в сутки.
Утверждённые материалы мы переплели и сделали три книги, которые долго служили нам руководящими материалами для всех предприятий нашего Камского промышленного узла.
Большая проблема появилась и с карьерами по захоронению твердых бытовых отходов.
Единственным тогда был только Тогаевский карьер, он принадлежал КАМАЗу, но туда стали сваливать свои бытовые отходы все предприятия города.
Отходы горелой земли от литейного завода по проекту должны вывозиться в карьер по добыче бентонитовых глин в Круглом поле.
Карьер принадлежал ТАТНЕФТИ, которая добывала в нём глину для нефтедобывающих предприятий и изготовления бентонитового порошка.
Экономически нерентабельно возить на такое расстояние КамАЗами без номеров…
Казалось бы простой вопрос, но потом выяснилось, что горелая земля имеет включения фурановых смол, просто так засыпать в котлованы ее нельзя, нужна технология.
Придумали послойную засыпку.
Перемешивая с качественным грунтом или чернозёмом.
Но это очень дорого.
Согласовали новый карьер за сегодняшним жилым комплексом Электротехников.
Там были котлованы от завода силикатного кирпича, которые мешали расширению Нового города.
Всю горелую землю стали вывозить машинами без номеров от литейного завода, и послойно пересыпать глиной от котлованов строящихся объектов города.
.
Большая проблема была с отходами нефтепродуктов от мехочистки промстоков.
Мы пытались их поджигать, они не горели, мешали с нефтепродуктами, но выгорали только они, а остальное оставалось.
Пришлось заказать проект по утилизации этих отходов.
Нам предложили печь по электрическому сжиганию этих отходов.
Мы её построили в отдельном здании, испытали, но это было опытное производство и, при том, очень затратное по расходу электроэнергии.
Здание и сейчас стоит без применения.
.
В 1978- 1980 годах шло активное строительство прудов накопителей ливневых вод №1 от литейного завода и №2 от всех заводов автопроизводства, Промкомзоны.
Окончание строительства этих объектов позволило уменьшить нарекания инспектирующих органов, потому что ливневые загрязнения попадали в водоем.
Пока шла стройка этих объектов, разширение блоков фильтров на станции очистки воды, ввод в строй метантенков, газгольдеров, установки сжигания на РОС появились и другие проблемы.
Вышло постановление ЦК КПСС по продовольственной программе.
Нам тоже нужно было что-то придумывать по этому вопросу.
Ни одна служба в УГЭ не имела таких возможностей как служба водоснабжения.
И мы внесли свой вклад по продовольственной проблеме.
У нас родилось предложение начать строительство установки по выращиванию карпа в условиях искусственного вскармливания мальков, которых мы затем завозили из рыборазводных водоемов Татарстана.
Я создал инициативную группу на мехочистке , которая под моим руководством заседала каждый вечер по отработке проекта.
Для начала мы посмотрели опыт нижнекамскнефтехима, но признали их проект несовершённым.
Так как у нас не работала система известкования стоков, мы все баки в реагентном хозяйстве облицевали кафельной плиткой, поставили в центральном пролете высокую из трубы колонну для насыщения кислородом, поставили циркулирующие насосы , сделали кислородную врезку в колонну, установили на улице кислородную бочку и подачу в колонну, установили один 6-ти точечный потенциометр для измерения температуры, смонтировали систему шламоудаления из 7-ми баков.
Так получили целую замкнутую систему с отстойником для экономии воды, на каждом баке установили автоматические кормушки и запустили малька.
Результат оказался поразительный.
Через один месяц карп из 100 граммов вырастал до килограмма.
Привес суточный доходил до 12-17 граммов в сутки.
В этом же 1981 году в Москве проходила выставка, посвящённая 50-летию советского автомобилестроения.
К нам пришли корреспонденты снимать всю установку по выращиванию рыбы в искусственных условиях, весь материал был тогда представлен на этой выставке.
К нам зачастили делегации из города, из КАМАГЭСЭНЕРГОСТРОЯ и других предприятий с целью перенять опыт, но таких условий, конечно, ни у кого не было.
Малька мы завозили в камазовских цистернах, подключали кислородные баллоны к коллекторам из кислородных шлангов и так доставляли.
Однажды доставку малька (сеголетки) доставляли в пластмассовых бочках на вертолете.
В вертолете погрузили 8 200-х литровых бочек, два кислородных баллона, восемь кусков кислородных шлангов длиной по 3 метра и полетели.
Со мной полетел мастер от цеха ОПС Иванов.
Когда в Апастово загрузили малька и заполнили их водой кислород не потребовался.
Пролетев до Камского Устья, я посмотрел в бочки и увидел, что весь малек кишит с открытыми ртами на поверхности и явно начинает задыхаться.
Говорю второму пилоту, надо открывать кислород.
Он говорит командиру и просит разрешения открывать кислород.
Командир посмотрел на нас и говорит: «Вы что же, хотите взорвать мне вертолет?»
Едва уговорили его, что мы гарантируем нормальное поступление кислорода, от бака с керосином баллоны будут на расстоянии около метра.
Когда стали открывать, оказалось, что нет ключа от кислородного баллона.
Мастер Иванов стал искать, но нигде нет ключа.
Говорю ему, мол, ныряй прямо в бочки, ищи этот ключ.
Было смешно смотреть на него, когда он высовывал голову из бочки с кучей малька на ушах и голове.
Бывает же такое - ключ оказался в самой последней бочке с мальком.
Провозились минут 10, но, открыв кран на баллоне, мы увидели, что всё сразу нормализовалось.
Все с радостью вздохнули.
Весь малек опустился под воду, и так мы довезли его до своих бассейнов.
Выпускали прямо из бочек в бассейны, от вертолета везли бочки на тракторе, заезжали прямо в помещение и опрокидывали…
В продолжении этой темы внизу заметка из газеты «Советская Татария» от 16 октября 1986 года.
Продолжение следует…
