Наиль Галиуллин более 10 лет назад записал интервью с камазовцами. Некоторое время назад Наиль Фатыхович передал эти рукописные тетради в Музей КАМАЗа.
Директор музея Литейного завода Минзиля Биляловна Бадертдинова перепечатала для вас эти уникальные материалы.
Перед вами интервью с Василием Васильевичем Сидоровым – инженером-технологом Кузнечного завода, приехавшим на КАМАЗ в октябре 1973 года.
Интервью записано в 2007 году.
Сидоров В.В.:
Я родился в Башкирии в Бакалинском районе, в140 километрах отсюда.
Времена были очень тяжёлые.
Учился я в райцентре, каждый день пешком из деревни в райцентр ходил. Зарплата у родителей, прямо скажем, была никакая.
В семье было 3 детей.
Я – самый младший и две сестры, старшая – довоенная.
Окончил школу в фуфайке.
Сразу после окончания школы в 1965 году поехал учиться в город в таком виде …
Отец (он прошёл всю войну и пришел домой покалеченный) настаивал на том, чтобы я продолжил учёбу.
Я поехал и сдал экзамены в Уфимский сельскохозяйственный институт на отделение инженер – механик, но заочно.
Отцу сказал, раз ты настаиваешь, я пока буду учиться заочно, и работать, чтобы хоть как-то прикупить одежонку, в фуфайке ходить в городе и учиться не могу.
Он вынужден был согласиться.
В то хрущёвское время поощрялось, чтобы после окончания школы молодёжь трудоустраивалась.
Я и трудоустроился каменщиком 3 разряда.
Тут же пошёл на стройку – в районном центре, параллельно учась в СХИ Уфы.
Зарплата на селе была мизерная, но всё же сумел купить первое в жизни полупальто.
В то время моя старшая сестра с мужем только – только начали жить в Караганде, а там была в разгаре Всесоюзная ударная комсомольская стройка – возводили казахстанскую магнитку.
Они мне написали: «Вася, у нас тут заработки раза в три выше…»
Я тут же уволился и поехал туда.
Шёл конец 1965 года.
По приезду сходу поступил в огромную строительную организацию, которых тогда там было уйма.
В то время там уже приступили к работе на мартенах.
Прокатки ещё не было.
Я как раз каменщиком 4 разряда начал работать на первом этапе строительства прокатного цеха 1150.
Стояли колонны, а вот между ними мы и поднимали стены из кирпича.
И попал я почти в самую зиму.
Температура под минус 30 градусов, ветра степные, сопли стынут, раствор быстро замерзает, самого всего пронизывает.
Ну, думаю, учиться надо – на всю катушку.
И вот летом 1966 года я уволился с работы, по новой повторил всю школьную программу, забрал в Уфе свои документы и сдал вновь в Карагандинский политехнический институт на очное отделение.
Почему вновь, а не переводом?
В сельхозинституте меня ни в какую не хотели ни переводить, ни отпускать, предлагая самые невероятные предложения.
Еле – еле добился возврата документов.
Аттестат у меня был хороший – лишь одна четвёрка и я сдавал только один экзамен – математику.
Был зачислен на дневное отделение по специальности «Обработка металлов давлением».
Галиуллин Н.Ф.:
Что Вам дал институт, кроме профессии, какой-то оставил след?
Сидоров В.В.:
Прежде всего, сама молодость, её задор.
Мы все радовались и наслаждались жизнью, учёбой.
Галиуллин Н.Ф.:
Что-то на будущее просматривалось? Заглядывали вперёд?
Сидоров В.В.:
Нет.
Ну как это могло быть.
Не было такого, чтобы заглядывать.
Я знал, что я получу специальность.
В любом случае я буду где-то востребован, потому что отец постоянно настаивал, чтобы я вернулся.
Ему очень хотелось, чтобы его сын был рядом.
Но не получилось.
Галиуллин Н.Ф.:
Отец дождался, когда вы окончили ВУЗ?
Сидоров В.В.:
Да, дождался.
Отец был очень горд.
Когда отец уходил в 1997 году я уже был на КАМАЗе – заместителем директора Кузнечного завода по коммерческим вопросам.
Учась в институте, я не планировал будущего и не заглядывал в него, всегда полагал, что жизнь сама всё подскажет.
Работать я любил всегда, это вместе с ответственностью привито родителями с детства.
А времена были такие, что если человек делает своё дело хорошо, то его и оценивали соответствующим образом.
Так было и в институте.
Галиуллин Н.Ф.:
Ожидания отца как-то влияло на вас?
Сидоров В.В.:
Они можно сказать, имели первоочерёдное значение, когда я учился. Ситуация на селе ведь не изменилась, а я после второго курса уже поступил работать там же в пожарную часть, на что-то же жить надо было.
Стипендия- то была мизерная – 35 рублей (1967-68гг.), на неё не проживёшь.
И все годы учёбы я трудился в пожарке.
Это было очень удобно: сутки работаешь – двое свободен, причём мои руководители пожарной части разрешали мне в день работы приходить на работу после окончания лекционных занятий, а платили полностью.
До сих пор благодарен им за это!
Мы были вдвоём с другом.
К нашему приходу старички оставляли нам определённую часть работы, и всё ночное дежурство лежало на нас, так как пожарная часть была военизированной.
Зато зарплата была 62 рубля 50 копеек, да плюс 35 рублей стипендия.
Это уже богатство.
Я приезжал домой одетый, обутый, всегда с подарками – папе, маме.
Все летние каникулы, конечно, я проводил у родителей.
Отец всегда ждал.
Сколько себя помню, всегда ждал момента, когда приеду, когда я появлюсь в родном доме…
Отец всегда расспросит, рассмотрит.
По внешности определял моё состояние.
И к моему приезду всегда готовил работу – такую, какую сам не мог сделать. И в первый же день говорил, что нам предстоит сделать за каникулы, пока я буду с ним: ремонт, строительство, приведение в порядок дома, дворовых построек…
Ну и, конечно, в первую очередь сенокос, заготовка дров на зиму (напилить, наколоть, сложить).
У нас в деревне издавна было принято деревенское подворное стадо пасти самим – по очереди.
Это выпадало и на мой приезд.
Штатных пастухов не было…
Моя задача состояла в том, что до конца пастбищного сезона отдежурить за родителей.
Галиуллин Н.Ф.:
После института вы проработали на Кавказе три года. Что осталось в памяти?
Сидоров В.В.:
Два ярчайших момента.
Во-первых, тот богатейший опыт, который я приобрёл на Махачкалинском заводе, а здесь на оборонном заводе, куда поступали на военные склады самые современные материалы, все зашифрованные, каждый грамм был на учёте.
Скажем, поступила на завод тонна такого металла.
Вместе с металлом приезжал человек в шляпе, с портфельчиком.
Он нёс персональную ответственность за то, куда этот металл расходовался.
Отслеживаемость велась со стороны определённых органов.
По инструкции они должны были знать химический состав этого металла.
И инженеры, и этот сопровождающий никак не могли понять, зачем нужно знать химсостав этого металла.
А на этом заводе в качестве мастеров, ОТК, начальников цехов и инженеров работало очень много практиков в лучшем случае со средне – техническим образованием.
Они и закалку изделия проводили методом проб и ошибок – забросят в печь, подержат – вытащат – остудят – проверят, получилось – не получилось, опять забросят другую.
И так до тех пор, пока не получат на приборе нужные параметры твёрдости.
И всё это учитывалось этим сопровождающим.
Лишь бы этот материал не ушёл на сторону.
Более того, каждые три месяца эти изделия менялись, шли непрерывные улучшения конструкции этого изделия, а значит и всей оснастки.
Работать было чрезвычайно интересно.
Жил в общежитии, был холост.
Иногда, даже домой не хотелось уходить, скорее хотелось получить нужный результат.
А когда получалось испытывал огромную радость…
Вот это было удовольствие!!!
Делали парашюты, стаканы для их транспортировки.
А парашюты – не человеку прыгать с самолёта, а десантировать военное снаряжение – танки, пушки и т.д.
Поэтому, когда приехал на КАМАЗ вот этот кавказский опыт мне очень пригодился.
Во-вторых, у меня не было наверное ни одного выходного дня, чтобы я не был участником организуемого заводом выезда на природу.
За три года я объездил весь Кавказ.
На заводских автомобилях поставили лавки, сели, гитару в руки и вперёд!
Каждую субботу – воскресенье.
Тут же рядом Каспийское море.
В первый же отпуск перед поездкой домой купил на рынке литровую банку чёрной икры.
Приехал домой, сели за стол, родственники пришли.
Отец первый попробовал икру и тут же фыркнул – какая-то солёная… не понравилась…
Отец очень любил пройти по деревне в белом костюме, который я ему привёз в свой первый отпуск с Кавказа.
Это был праздник для отца…
… Так что по-настоящему специалистом по кузнечному делу я стал там на Кавказе – на Дагдизеле!
Это результат доверия руководства завода молодому специалисту.
Директор этого режимного завода – а завод был очень большой – одних цехов только было 48, в том числе режимных внутри завода – нас двух молодых специалистов через месяц после начала работы пригласил к себе на беседу.
Он нас подробно расспрашивал, где мы обучались, чему мы обучались, что от нас можно ожидать.
Сам факт часовой беседы с двумя молодыми специалистами само по себе незаурядное событие вообще, а для нас – тем более.
Для себя я посчитал, что именно та беседа с директором завода и его последующее отслеживание за моей работой, определила мою судьбу на том заводе.
Через семь месяцев меня назначили начальником цехового техбюро.
Для молодого специалиста это было чрезвычайно быстро.
Всё оставшееся время я проработал на заводе в этом качестве.
А это весьма существенная добавка заработной платы.
Я такой молодой и имею такой высокий уровень зарплаты (150 рублей без премии).
Галиуллин Н.Ф.:
А что, когда вы кончали ВУЗ, о КАМАЗе ничего не слышали?
Сидоров В.В.:
Моя специализация – металлургическое направление.
В тот год КАМАЗ не числился среди тех мест, куда направлялись выпускники нашего ВУЗа и мы о нём в 1971 году ещё ничего не знали
Я ещё на 3 курсе выбрал специализацию – кузнечное направление.
Галиуллин Н.Ф.:
А как вы выбрали в 1973 году КАМАЗ?
Сидоров В.В.:
Возможно, что на Кавказе я бы продолжал работать и дальше после окончания трёхлетней отработки на Дагдизеле, но в это время я уже женился, квартирный же вопрос, ну никак не просматривался.
Раз не просматривался, значит надо искать в другом месте.
Как раз в 1972 году меня направили в командировку на Уфимский моторостроительный завод, там внедряли новую технологию увеличения стойкости штамповой оснастки.
Посмотреть эту новинку я и поехал туда.
Именно там уже вовсю везде и всюду только и говорили о КАМАЗе.
Кто-то уже уехал туда работать, кто-то ждёт вызова, кто-то собирается поехать и т.д.
И все разговоры вокруг меня только и шли о том, что партком завода делает всё, чтобы никого из коммунистов не снимать с учёта, а другим чинят препятствия.
Тогда я впервые почувствовал, что вот она новая возможность начать для себя новое старое направление для работы, а в планах уже была моя женитьба.
Зондировал я и Уфу, тем более отец настаивал, чтобы я перебрался поближе к дому.
В Уфе же и работа есть, и должность хорошую предлагали – заместителя начальника цеха на том же моторном заводе, но жилья никто не обещал.
Говорили, мол, ждите четыре - пять лет…
Те же люди, с кем я вступал в отношения на том же заводе говорят: «Что ты маешься, езжай на КАМАЗ, там всё у тебя получится».
Так я и сделал.
Вернувшись из Уфы написал письмо на КАМАЗ, мне прислали вызов.
Меня пригласили на КАМАЗ по вызову начальника технического бюро корпуса №3 Кузнечного завода.
Но когда я приехал в корпус №3, там было два цеха – 3 и 6.
3-й – это производство коленвалов, 6-й – это цех автоматических линий (половина корпуса).
Когда я приехал на завода, стало ясно, что в ближайшее время 3-го цеха не будет, что производство коленвалов и балки передней оси оттягивается, поскольку контракт перезаключили на Германию.
И начальник цеха корпуса №3 был уже принят, а поскольку его цех будет ещё не скоро, его назначили начальником технического бюро всего корпуса №3.
И тут приехал я.
Того же не выгонишь.
И мне говорят, мол, извините, у нас тут непредвиденная ситуация, временно вам придётся поработать инженером – технологом 1 категории, вы не обижайтесь, в оплате вы не проиграете, мы вас не обидим…
.
Продолжение следует…
