Галиуллин Наиль Фатыхович (подробнее о нем можно прочитать здесь
https://vestikamaza.ru/blogs/ChukhontsevAN/150.php)около 10 лет назад записал интервью с известными и не очень известными вам камазовцами.
Некоторое время назад Наиль Фатыхович передал эти рукописные тетради в Музей КАМАЗа.
Директор музея Литейного завода Бадертдинова Минзиля Биляловна перепечатала для вас эти уникальные материалы.
Перед вами воспоминания Латыпова Равиля Ахатовича – заместителя генерального директора ПО «КАМАЗ» по кадрам (1971 – 1977)
Немного писал о Латыпове Р.А. здесь
https://vestikamaza.ru/blogs/ChukhontsevAN/753.php?commentId=8371&MUL_MODE=Сегодня вы можете прочитать (услышать) самого Латыпова Равиля Ахатовича.
Интервью состоялось 27 января 2007 года в Казани.
Галиуллин Н.Ф.:- Как сложилась ваша судьба до приезда на КАМАЗ (от рождения до приезда на КАМАЗ)?
Латыпов Р.А.:- Родился я 25 мая 1932 года в городе Порхове, Псковской области, и до войны скитались в самых разных гарнизонах, так как мой отец был военным, а в год моего рождения был старшим лейтенантом.
Звали его Ахат Латыпович.
Мать – домохозяйка, всю жизнь занималась детьми, нас было четверо ребятишек – две сестры и два брата, считая меня.
Жизнь наша была кочевая, вместе с родителями побывали почти везде в Советском Союзе.
В 1941 году обосновались в Бендерах, там же я окончил первый класс.
Отец к этому времени уже был капитаном.
До сих пор помню в деталях и сами Бендеры и рядом крепость – её толстенные стены, арочный вход.
Дежурный стоял на часах и перед ним был громадный будильник – на циферблате которого вмонтированы глаза, в такт хода эти глаза двигались то влево, то вправо…
Много других мелочей запомнили мои детские глаза той мирной жизни, до конца которой уже оставалось буквально несколько дней…
Началась война.
Помню, как отец зашёл в нашу комнату, поднял, обнял, поцеловал каждого в отдельности, поставил на пол, обнял, расцеловал маму, скрылся за дверью и – в крепость.
И на этом конец – больше мы с ним не виделись.
От него долго не было писем.
Лишь в 1942 году мы получили от него пару треугольников, где-то в районе волгоградских степей он и погиб – и не знаем даже где его могила, в какой конкретно местности, ведь там бесследно исчезли десятки тысяч защитников Отечества.
В Бендеры вошли немцы и их союзники румыны .
За эти дни до их прихода отчётливо помню, как над Бендерами появился самолёт, сбросил бомбу над площадью и ушёл.
Каких- то боёв, бомбёжек – ничего этого не было.
Так было спокойно.
Все семьи с детьми военнослужащих за неделю до прихода фашистов успели собрать и эвакуировать на эшелонах в город Малмыж Кировской области.
И там вот я собственно начиная со второго класса прошёл все три ступеньки школы, сначала начальную, потом семилетку и в третьей большой школе кончил десятилетку.
Я был первый в истории Малмыжского районного отдела народного образования выпускник, который закончил среднюю школу с золотой медалью.
Как это было положено в те времена, с золотой медалью без экзаменов я был зачислен в Казанский авиационный институт, причём поступил туда из-за чисто материальных соображений – там была самая большая среди ВУЗов Казани стипендия, хотя у меня была тогда тяга к литературе.
Жили мы очень бедно.
В семье нас жило девять человек: бабушка, моя мама с четырьмя детьми.
Её сестра (моя тётя), которая во время войны по болезни утратила возможность передвигаться и работать (до этого учительствовала) вместе с двумя детьми перебрались к своей матери в Малмыж.
Вот так, вдевятером, все мы оказались в однокомнатной избушке матери моего отца, зато далеко от раскатов войны.
Было не просто тяжело, а очень тяжело.
Спать приходилось под столом, поскольку другого места, где можно было приткнуться не было.
Очень трудное было житьё.
Мать получала за отца мизерную пенсию.
Приходилось крутиться.
За счёт собственного огорода, лес кормил, а леса там были богатые.
Одежду купить было не на что.
Одежды в её первоначальном понимании собственно и не было.
Первый в жизни простенький костюм я одел в 1950 году – после окончания десятилетки.
Мне до сих пор кажется, что мои учителя в складчину купили материал и пошили мне костюм.
Медаль к выпускному вечеру так и не поступила.
Вот в этом новеньком костюме мне пришлось поехать в Киров, там мне и вручили золотую медаль.
Вот так складывалась жизнь…
Вообще-то, сейчас, например, своё детство вспоминаю с удовольствием, потому что оно в основном проходило на природе.
Поскольку материальное положение у нас в семье было плохое, настолько плохое, что мама в своё время в годы войны, для того, чтобы нас прокормить, ездила в Казань, накупала там всякие нитки, иголки, всякую другую мелочь, без которой не обойтись в быту, и возвращаясь в Малмыж, всё это перепродавала.
Раньше это называлось спекуляцией.
И в один день, помню, к нам пришли милициционеры вместе с двумя понятыми.
Видимо, кто-то донёс о том, чем занималась моя мама.
Вот они и пришли в дом, чтобы с точки зрения закона выявить это нарушение и воздать за него.
Но когда они увидели наш так называемый дом, скудную утварь и сколько в нём обитало душ, они, не задав больше ни одного вопроса, повернулись и ушли.
Так, без последствий для мамы и прошли её прегрешения перед законом.
Я до сих пор уверен, что мама этой своей деятельностью спасла жизнь не только своих четверых детей, но и детей своей сестры…
Всё моё детство прошло на природе, оно и сформировало меня, потому что природа способствовала к равновесию, к наблюдениям, к анализу, к размышлениям.
Когда много ходишь по полям, по лугам, по лесам – много замечаешь, что в возбуждении не замечаешь…
Если нет дома дров, поскольку купить не на что, зато есть рядом хвойный лес, а там много шишек, загрузишь арбу несколькими мешками - и домой.
Вот и заготавливали впрок для печки и для самовара.
Ходили на заливные луга.
Вятка от нас былана расстоянии трёх-четырёх километров, а там заросли ежевики, шиповника.
Всё заготавливали.
По весне дикий лук собирали, щавель.
Что-то шло на заготовку к столу, что- то сушили, в аптеки сдавали, а что-то мама продавала, получала за это какие-то копейки, на них покупали муку, хлеб, сахар и т.д.
Вот так летними днями пропадали мы то на лугах, то в лесах.
Читал я в детстве очень много, любил это занятие, да и позже – уже в зрелые годы не оставлял чтение.
Отсюда и была тяга к литературе, творчеству.
Галиуллин Н.Ф.:- Ваша склонность к литературе, творчеству тогда или позже во что-то вылилось?
Латыпов Р. А.:- Впоследствии, да.
Но в самом начале я что-то там пописывал.
Стихи отправлял в «Комсомольскую правду», но из газеты отвечали – поучиться надо.
Учился я в КАИ неплохо – на четвёрки и пятёрки.
Как- то само- собой с детства в учёбе выработался определённый ритм, своего рода методика, не запускать!
Всё это позволяло легко сдавать самые трудные предметы и в школе, и в институте.
До сих пор дома лежат похвальные листы за первый, четвёртый, седьмой и десятый классы.
А в промежутке между ними тоже пятёрки в табеле, кроме одной четверки – по русскому языку. (смеётся)
В феврале 1954 года я женился.
Встретил очень хорошую девушку, тогда мне было всего-то 22 года.
Брак этот для меня очень счастливым оказался.
После ВУЗа в 1956 году меня направили на Казанский Авиационный завод. Завод отобрал меня как успешного выпускника и как человека семейного.
У нас тогда уже родился сын.
Родители жены – казанцы, отец жены был военнослужащим, издавал татарскую газету на фронте и в гарнизонах Украины.
Вернувшись в Казань трудился в Татарском книжном издательстве.
Мать жены до войны работала в какой-то чиновничьей должности в Верховном Совете ТАССР.
Пока родители жены несли службу в армии, мы жили в их квартире.
Через полгода после рождения нашего первого сына, из армии демобилизовался отец жены и они всей семьёй вернулся в Казань.
Так мы стали жить в «Бегемоте» все вместе.
«Бегемот» - это здание исторического музея Татарстана, напротив Кремля и здания Городской администрации.
На его лицевой фасадной стороне – вход в музей, а с тыльной стороны весь первый этаж занимали квартиры, в том числе коммунальные.
В одной из них – в двух комнатах – мы и жили вшестером.
На авиационный завод я согласился пойти только из-за жилья.
Но и там, несмотря на обещание дать немедленно, пришлось ждать год.
От нетерпения я написал письмо в заводской комитет ВЛКСМ о своей жилищной проблеме.
Это помогло.
При очередном распределении на заводе мне выделили комнату.
С самого начала я работал мастером 54 цеха.
Это вся начинка самолёта - приборы, жгуты и т.д.
Потом меня перевели старшим инженером технического бюро.
Этому переводу я обязан тем, что освоившись с цехом и его работой, я активно увлёкся решением внутрицеховых проблем, стал внедрять одно за другим рациональные предложения
Работая в цехе, я стал ходить в литературное объединение при заводской газете.
У нас был очень толковый и боевой редактор Альшевский, большой энтузиаст своего дела.
Ходило нас в это объединение человек 15 увлечённых творчеством – писали стихи, рассказы, юморески.
У меня получались рассказы, два их них опубликовали.
Чуть позже пошли у меня и фельетоны.
Эта моя литературная активность и сыграла свою роль в моей дальнейшей биографии.
Фамилия Латыпов стала и в цехе и на заводе заметней.
От цеха выбрали в состав завкома профсоюза.
Тогда же на мои публикации обратили внимание и в парткоме завода, который и рекомендовал меня внештатным сотрудником оборонного отдела Обкома КПСС.
Я принимал участие в проверках, которые они организовывали на других предприятиях, и подготовке итоговых документов по их результатам. Оказалось это дело непростым, ответственным.
Здесь я получил хороший опыт анализа деятельности работы предприятия по различным вопросам управления, а также общественной работы (управление коллективом).
Об этом периоде работы я часто рассказываю своим внукам, когда мы говорим с ними о жизни и о том, что влияет на рост специалиста на предприятии.
Мой собственный опыт подтверждает: никакой труд не пропадает зря, судьба обязательно тебя вознаграждает за твою бескорыстную, честную и тотальную отдачу своего времени, труда, души, которым ты делишься с целым.
Если ты хочешь чего-то достичь, везде, где имеется возможность, пробуй свои силы, задатки, способности, но не требуй взамен вознаграждения. Жизнь сама вернёт тебе сторицей.
Этот принцип я усвоил сызмальства.
Сегодня мои внуки, кстати, и спрашивают, как это ты - человек с завода попал в руководство райисполкома.
А в Ленинский райисполком меня выдвинули за мою подвижническую работу на заводе – и в производстве и в общественной жизни…
В 1964 году было такое веяние в партии, что в органы советской власти к руководству исполкомами должны прийти высокообразованные инженеры, с опытом работы в промышленности – так укрепляли советы.
По рекомендации парткома завода меня выдвинули на работу в Исполком Ленинского районного совета депутатов трудящихся в качестве заместителя председателя – самого крупного и промышленного района Казани с численностью более 300 тыс. человек, и где размещены крупные оборонные предприятия, каждое из которых хорошо известно в своей отрасли.
Мне было тогда 32 года.
В исполкомовскую жизнь я вписался сразу – сказалась заводская, общественная и литературная деятельность.
Я был единственным замом в исполкоме и заниматься приходилось всеми вопросами.
Очень много занимала у меня работа с населением района, с его нуждами, проблемами.
Много выступал с лекциями «История и перспективы Ленинского района».
Мои выступления вызывали у населения большой интерес.
Во всей полноте пришлось вникнуть в проблемы народного образования, здравоохранения, культуры, молодёжи и т.д. всё это расширило горизонты моего видения жизни, глубины проблем, с которыми сталкивается советский человек.
Они-то мне позже очень очень пригодились, позже, особенно на КамАЗе.
А до этого, уже приобретя опыт, через 5 лет меня выдвинули на самостоятельную работу – председателем Бауманского райисполкома (ныне это Кировский район).
Было это в 1969 году.
Это с одной стороны было лицо города, а с другой - самые старые дома.
Это было главной проблемой района - всё было в ветхом состоянии, строили мало, на ремонт и поддержание жилья почти ничего не выделяли.
А жили в этом жилье, как правило, люди старые, многие из них войну прошли.
Подраставшая здесь молодёжь как-то растекалась по новым предприятиям города, там они решали все свои проблемы, а родители оставались там, где и жили.
И это было самой тяжёлой проблемой.
Я очень много походил по этим развалюхам, в подвале капает вода, печное отопление, вода и туалет на улице.
Одним словом, жутко всё.
Я впервые ощутил на себе, что означает проблема жилья для громадного количества людей одного из столичных районов Казани.
И какая это беда, когда я, как руководитель советской власти района, не могу большей части людей ничем помочь, тем более, что почти все они прожили в этих домах целую жизнь.
В общем, насмотрелся я на беды и тяжести людей…
С Беляевым Раисом Киямовичем, который в то время был первым секретарём Бауманского райкома партии, мне пришлось поработать недолго, но он оставил во мне очень добрую память.
Я его уважал, он был разумен в своих требованиях, не переходил границ допустимого.
Одним из аргументов в пользу моего перехода на КамАЗ через два года после прихода к руководству Бауманским райисполкомом был, конечно, и Р.К.Беляев, который к тому времени почти два года был в Набережных Челнах первым секретарём горкома КПСС.
- Как вы оказались на КамАЗе? Кто первым предложил вам эту работу?
Латыпов Р. А.:- О КамАЗе знал лишь то, что печатали в газетах, а печатали о нём очень много и в самых разных изданиях.
К КамАЗу я себя не примерял, был настроен работать в том качестве, в каком находился.
Впервые предложил мне работу на КамАЗе Михаил Трофимович Троицкий.
Началось с того, что меня вызвали к нему, где-то в октябре 1971 года.
Захожу в кабинет, у него кто-то сидит.
Начинает разговор о том, что вот есть предложение посмотреть вас на должность заместителя генерального директора КамАЗа по работе с кадрами и социальному развитию.
Вот перед вами Генеральный директор завода Васильев Л.Б., и показывает на человека, сидящего против меня.
Знаете, я не был готов к такой постановке вопроса.
Вообще, не был готов к тому, что мне это кто-то предложит.
Но когда это предложение прозвучало,конечно, сразу сказал, что сходу дать вам ответ я конечно не готов, я должен подумать.
Тогда про себя я думал так, что вот эта должность председателя Бауманского райисполкома была для меня бесперспективной, а лет мне было ещё совсем немного, мне естественно хотелось расти, а куда?
Мои коллеги, ребята с исполкомов, которые уходили, как правило, определялись на ведущие казанские предприятия в качестве заместителей директоров.
Меня это не очень вдохновляло.
С одной стороны, за должность не держался, а с другой стороны, к этому времени я уже сформировался в том, что чем бы и где бы я не занимался, я должен эту работу делать хорошо и не бегать с одного места на другое.
Сейчас вот уже могу сказать, что за свою жизнь я сменил очень мало мест работы – завод, исполком, КамАЗ, обком партии.
Вот и все мои работы.
Но работая в Бауманском районе мне хотелось большего и я чувствовал в себе эти возможности.
И когда прозвучало это предложение, я не представлял себя в роли одного из руководителей большого строящегося предприятия, о котором много – очень много – говорили и шумели.
И через день – два дал своё согласие.
Естественно, переговорил с женой, объяснил ситуацию, как я её понимаю и она согласилась тоже.
Через несколько дней из Набережных Челнов пришла машина, освобождение от должности в исполкоме состоялось уже без меня. Напутствие Троицкого при второй встрече было недолгим, пожелал успехов и всего того, что полагалось в таком случае.
И первый раз в жизни освоил дорогу Казань – Набережные Челны.
Был ноябрь, осень тогда была очень дождливая и дорога неважная.
Осталось ощущение, что ехал долго!
Продолжение следует …