Страницы из книги Кузнецова Б.Л. «Рождение флагмана», 2001 год.
«Работа с иностранными специалистами.
… На переговоры с американскими специалистами полагалось ходить с переводчиками.
Большая группа переводчиков была в УВС КамАЗа (около 100 человек).
Внизу на фотографии водители цеха по обслуживанию иностранных специалистов.
Были переводчики и на заводах.
Там они были на должностях инженеров, инспекторов и т.д.
То есть являлись «подснежниками».
На литейном заводе было в то время две переводчицы с английского, была переводчица с немецкого и т.д.
Моим первым партнёром на переговорах с американской фирмой «Свинделл – Дресслер» был Башин (некоторые его называли Басин).
Это был смуглый индиец.
Моим переводчиком была Люда Бабаева.
Это была интеллигентная девушка, числившаяся в штате литейного завода.
У неё был хороший английский, но, как она признавалась, с американцами ей было сложнее.
Басин говорил по-английски так, как обычно говорят индийцы – чётко, просто, сравнительно медленно.
Я понимал его достаточно хорошо и временами переходил на английский.
Обсуждалась проблема дуговых электропечей плавки для корпуса серого и ковкого чугуна.
Мы заспорили – алюминий кислый или основной материал.
Он считал алюминий кислым, я – нейтральным.
Первоначальная неловкость и неуверенность у меня сменилась профессиональным азартом.
Разгорячённый дискуссией и, видимо, немного забывшись, я наполовину на русском, наполовину на английском, вызвал Басина на некоторое повышение тона.
Видимо, и я не был дипломатично невозмутим.
Так что Люда, которая устранилась фактически от разговора, стала дипломатично делать мне знаки, чтобы я не горячился.
Когда раунд переговоров закончился (он длился часа два), Басин заулыбался, протянул мне жевательную резинку и на отличном русском языке сказал мне, что рад был встретиться с энергичным русским инженером.
Как я потом узнал, он образование получил в СССР и прекрасно говорил по-русски.
Я же, анализируя первые переговоры понял, что это не так просто, общаться с иностранными специалистами.
Надо научиться соответственно держаться и добиваться цели в переговорах. Впоследствии мне пришлось много участвовать в переговорах, и я открывал всё новые и новые трудности этой формы работы.
У Люды Бабаевой сложилось такое впечатление, что я могу свободно общаться с иностранцами на английском, и однажды это привело к такому курьёзному случаю.
Весной 74-го года в Москву на переговоры приехал мистер Пейдж (как говорила Л.Бабаева, - «мистер Страничкин»).
Это был низкорослый, мрачный бородатый человек.
Он представлял датскую фирму «Диза», поставляющую на КамАЗ линии формовки «Дизаматик».
Пейдж, хотя и совершенно не походил на англичанина, тем не менее был чистокровным англичанином.
Он говорил на таком беглом английском, что Люда Бабаева с трудом его переводила, я же первое время не понимал его вообще.
Переговоры с Пейджем были трудные и в техническом, и в экономическом, и организационном планах.
Фирма «Диза» известна в мире как изготовитель автоматического оружия.
Принцип автомата был заложен и в её линиях безопочной формовки.
«Дизу» отличает высокая культура производства, но не будучи специализированной литейной фирмой, она не имела мощностей по изготовлению оснастки, поэтому, являясь в то время монопольным производителем оборудования безопочной формовки и наиболее авторитетным в мире разработчиком технологии, она тем не менее не бралась за изготовление оснастки для формовки и обрезки отливок с линий формовки.
Комплексного решения, проблемы изготовления мелких чугунных и стальных отливок, таким образом, не получалось, и это вносило в переговоры элемент раздражения и горячности.
Дискуссия была трудной.
Пейдж держался чопорно, холодно и невозмутимо выпускал на своём сверх беглом английском очереди сложных технических терминов, которые, бледнея и краснея от волнения и недовольная собой, мучительно пыталась расшифровать Люда Бабаева.
Устав от своей работы и вытирая пот с лица, она через каждый час работы извинялась и просила «мистера Пейджа поговорить с мистером Кузнецовым» на какую-нибудь отвлечённую тему, и куда-то уходила минут на 20.
Вначале чопорный малютка Пейдж молча сидел и смотрел холодно на меня.
Потом однажды попробовал со мной заговорить по-английски.
Я не мог его понять совершенно.
И только повторял: «repeat, please, once more».
От скуки и неловкости ситуации Пейдж стал говорить медленнее.
Я начал улавливать главную мысль.
Постепенно мы разговорились, чем доставили переводчице большое удовольствие.
Однажды я спросил его, что ему нравится, имея в виду «хобби».
Он сказал, что любит одиночное женское катание на льду.
«Кто особенно из фигуристов вам нравится?», - спросил я.
«Беатрис Шуба», - ответил он.
Мы ещё поговорили с ним.
Потом были переговоры.
Затем он уехал.
Когда он приехал через несколько месяцев, мы встретились с ним уже как старые знакомые.
Были традиционные переговоры, как всегда трудные и утомительные, но успешные в итоге, и надо было в конце переговоров ехать в «Металлургимпорт», чтобы подписать там протокол.
Это был четвёртый час вечера.
Переезд с Волгоградского проспекта, где находилась дирекция КамАЗа, на улицу архитектора Власова, где находился Металлургимпорт, должен был занять около часа, потом процедура подписания и обратная дорога ещё час.
Люде Бабаевой, видимо, не хотелось терять столько времени и, проводив нас к микроавтобусу, она сказала:
- Можно я с Вами не поеду? Там, в Металлургимпорте, есть свои переводчики. А в дороге вы попрактикуетесь в английском с мистером Пейджем.
Мы сели в автобус.
В салоне мы были вдвоём.
Помолчали.
Пейдж улыбнулся, как бы приглашая к разговору.
- And how about you lover? – сказал я, желая спросить «Как ваша поклонница?», - имея в виду Беатрис Шубу.
- Who?
- Beatres… - сказал я и замолчал, не то, забыв фамилию, не то, посчитав, что и так ясно. – Do you lover as usual? (Вы её поклонник как прежде?)
И вдруг Пейдж широко открыл глаза, рот у него раскрылся от изумления.
Я чувствовал нескрываемый испуг на его лице.
Он отвернулся и замолчал.
Я не понял, что произошло.
Мы молча ехали.
Изредка он бросал на меня напуганный взгляд и тут же отворачивался.
Он чем-то напоминал мне затравленного зверька.
Я больше не решался с ним заговаривать,боясь сморозить что-нибудь.
Так молча мы ехали по Москве.
Прошло уже около часа.
Мы приближались к улице архитектора Власова.
И тут, пододвинувшись ко мне, он спросил (дальше в русском переводе).
- А вы откуда знаете?
- Что «откуда знаете»?
- Что я живу там с Беатрис?
- Какой Беатрис? О чём Вы, мистер Пейдж?
- Так я же из Лондона в Копенгаген действительно уехал с Беатрис…
И тут я понял драму и юмор ситуации.
- Пейдж, я же имел в виду Беатрис Шубу…
И тут холодный чопорный Пейдж разразился таким хохотом, что когда мы выходили из автобуса возле здания Металлургимпорта, встречающий нас Пермяков и его переводчица Марина также начали смеяться.
А Пейдж, наклонившись ко мне, сказал:
- Я подумал, если уж Кузнецов знает, что я из Лондона в Копенгаген уехал с Беатрис, то, что у них обо мне знает КГБ?"
Внизу на фотографии плавильная печь в корпусе серого и ковкого чугуна Литейного завода.Продолжение следует...
