ПОКА Я ПОМНЮ, Я ЖИВУ. ЧАСТЬ 10. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ.

Страницы из книги Юрия Борисовича Ярхова.

«Большое внимание мной уделялось сдаче автомобилей на экспорт в страны СЭВ и Африки, развитые кап. страны: США, Англия, Франция, Германия и др.

В основном из-за протекционизма в политике правительства страны отказывались покупать КамАЗы, хотя и признавали их достоинства, а автомобили проходили испытания в этих странах в трехосном и двухосном исполнении.

Сдача на экспорт производилась под тройным контролем качества: ОТК заводов, моей технической инспекцией и созданной Министерством Внешней Торговли Государственной Инспекции Качества (ГИК МВТ).

Инспектора ГИК МВТ не всегда предъявляли обоснованные и объективные требования к качеству, заложенные в конструкции, а не в производстве.

Я решал эти проблемы с руководством ГИК МВТ на местном или вышестоящем республиканском и союзном уровне, спасая план сдачи автомобилей.

Все контрольные органы боролись за качество, но подход к этому, в силу даже человеческого фактора, был разный.

Результатом нашего контроля было отсутствие рекламаций от иностранных потребителей.

Также под тройным контролем производилась сдача автомобилей Министерству обороны, только третьим контрольным органом были офицеры военной приемки (заказчика).

Отдельные неответственные дефекты допускались по картам разрешения или планам мероприятий по их устранению.

На меня давили 3 плана (не назвал еще сдачу автомобилей в народное хозяйство страны), невыполнение которых вызывало недовольство и Генерального, хотя он и понимал мои требования к качеству.

В г. Рава-Русская на польской границе один раз случилось ЧП, граничащее с международным скандалом.

Польские инспекторы и таможенники без веских оснований прекратили пропускать на свою территорию железнодорожные эшелоны с нашими автомобилями.

Их скопилось в таком количестве, что остановилось движение других поездов.

Генеральный дал команду срочно лететь в Раву-Русскую, разобраться и освободить станцию от эшелонов с нашими автомобилями.

Без этого - не возвращаться назад.

До г. Львов долетел самолетом через Москву, далее автобусом, на места назначения был в 22 часа.

На следующий день встретился с начальниками польской инспекции и таможни, дал им устные и письменные обещания устранить их замечания по дефектам автомобилей, полученным при транспортировке (поломка стекол, вмятины на металлических частях кабины, платформы и др.), организовать на станции бригаду рабочих КамАЗа с необходимыми запасными частями.

Вечером наши договоренности я закрепил приглашением поляков в ресторан, в котором мы окончательно стали друзьями под русскую водку и свиные отбивные.

Подождал еще сутки до полного освобождения станции от эшелонов с нашими автомобилями и, удовлетворенный, вернулся домой.

Свои обещания я выполнил, и больше подобных ЧП в Раве-Русской при мне не было.

Во времена новых горе – реформаторов, променявших социализм на «райский» капитализм и уничтоживших советское машиностроение, автомобильную промышленность, ВПК, Президент Шаймиев и правительство Татарстана отстояло КамАЗ от разрушения.

Однако огромный комплекс был разделен на ряд мелких фирм с хозяевами, способными больше воровать, чем производить.

Выпуск автомобилей резко сократился, количество работающих - тоже, предприятия – смежники или обанкротились, или также сократили выпуск необходимой заводу продукции.

Но основные заводы КамАЗа сохранили проектные корпуса и установленное в них оборудование, которое частично обновилось, в чем я убедился, посетив заводы через 20 лет после отъезда.

За это время перестали существовать Московский АЗЛК, первенец автомобилестроения Московский ЗИЛ и его филиалы, прошедшие новейшую реконструкцию и строительство. …

В 1981 году Л.Б. Васильев покинул КамАЗ, возглавив не родственное с его специальностью автомобилестроителя Министерство бытового обслуживания и бытовых приборов.

Много позднее встретившись с ним, я узнал, что хуже работы у него не было.

За КамАЗ он получил звание Героя Социалистического Труда, был известен во всем мире и, конечно, мог занять более достойное место в Правительстве.

В Москву меня он не взял, хотя давал нетвердые, но все – таки обещания.

Объяснил потом трудностями прописки и получения жилья, я на него не в обиде, т.к. судьба уготовила мне другую линию жизни.

После Васильева новым Генеральным директором был назначен тоже москвич Фаустов В.А., бывший работник Госснаба СССР. …

С его приходом я почувствовал себя не защищенным от нападок своих недоброжелателей и ненужным «тормозом» в его планах.

Это выражалось в резких нападках на мою работу, ревизию или отмену принятых мной решений, защите директоров заводов, по чьей вине были допущены дефекты или брак.

Его последним трудно объяснимым шагом стало мне задание – план месячной сдачи автомобилей на экспорт, т.е. из инспектирующего органа превратил меня в производственную единицу.

Со мной, как своим заместителем, он не переговорил, не посоветовался, а решил это единолично, думаю, выслушав мнение директоров заводов.

Последним моя служба была как «кость в горле» в выполнении плана любой ценой.

Со мной, как с начальником инспекции по качеству, перестали считаться.

Такого унижения я не мог вытерпеть, твердо решив уйти с этой должности, но куда - еще не знал.

Связи с В.В. Светловым в Москве были утеряны, да и он сам перешел на другую работу.

Неожиданно в разговоре с директором института повышения квалификации (ИПК) при КамАЗе В.С. Кузнецовым получаю предложение на должность заместителя директора по учебно-методической работе (УМР).

В ИПК я уже читал лекции по управлению качеством продукции и технологии сборки машин, поэтому сразу согласился, несмотря на значительную потерю в зарплате.

Он помог мне оформить перевод на новую работу.

С моим уходом техническая инспекция по качеству, как высший орган, перестала существовать.

Позднее в штаты была введена должность заместителя генерального директора по качеству, влиявшего на качество через ОТК.

Управление контроля качества (УКК) было упразднено.

Вариант Васильева по структуре управления качеством был самый правильный.

Поэтому мы были первые, кто проложил путь к обеспечению высокого качества продукции.

Но я уже работал в другом городе.

ИПК еще находился в состоянии организации: учебные классы были недостаточно подготовлены, методические пособия по читаемым предметам отсутствовали, материальная база слабая.

В штате института, кроме директора и заместителя по УМР, было несколько методистов, три штатных преподавателя с ученой степенью «к.т.н.» и бухгалтер.

Директор, по профессии историк, преподавал все общественные предметы; я и др. преподаватели вели технические дисциплины согласно учебным программам.

Я быстро вник в свои обязанности, успешно претворял их в учебном процессе вместе с нашим небольшим коллективом.

Работать было легче и спокойнее, чем на заводе.

Однако и здесь были свои проблемы, связанные с нехваткой аудиторий, преподавателей, учебных пособий и оборудования, литературы и др. реквизитов высшего учебного заведения.

Одновременное обучение низшего, среднего и высшего звена управления предприятием требовало оперативного подбора грамотных преподавателей, желательно с учеными степенями или с большим опытом работы.

Если мы не могли закрыть все предметы своими преподавателями, то приглашали преподавателей из вновь открытого в Наб. Челнах политехнического института.

В общем, учебный процесс шел вполне удовлетворительно, я не допускал срывов занятий и строго следил за посещением слушателями занятий.

Одновременно разрабатывал и претворял в жизнь планы и мероприятия по расширению и техническому вооружению института, а также привлечению научных кадров из других городов.

С директором Валерием Степановичем Кузнецовым установились деловые и дружеские отношения.

Он был на 4 года моложе меня, среднего роста, стройного телосложения, ведущий здоровый образ жизни.

Ему можно было подражать.

Я впервые встретил такого человека, который не употреблял алкоголь, не курил, кушал очень умеренно, в меню преобладали овощи, фрукты.

Хотя он и не был чистым вегетарианцем, но придерживался их системы.

Еще по своей собственной системе он, методом трехдневного голодания, очищал, как говорил, свой организм.

Ставил в кабинете графин с водой и пил эту воду в течение рабочего дня.

В какие- то сроки он доводил голодание до 7 дней и при этом чувствовал себя прекрасно при высокой работоспособности.

Его тело без одежды было плотное, из отчетливо выраженных мышц.

Для такого образа жизни нужна сильная воля.

Причина была, как он говорил, в том, что одно время он страдал болезнью коленных суставов и по своей методике полностью избавился от этого.

Анализы показывали его возраст как двадцатилетнего юноши.

Я уважал его, пытался даже жить по его системе голодания, но оказался слаб духом и бросил эту затею.

У меня выработана своя система - без голодания заниматься физическими упражнениями, физическим трудом, бегом трусцой летом и на лыжах зимой, позже - катанием на горных лыжах.

По праздникам мог немного выпить водки или коньяка, а также хорошего пива или вина.

Не знаю, как сложилась его жизнь, т.к. после ухода из института я его больше никогда не видел.

По характеру он был либералом, поддерживал доверительные отношения с женской частью коллектива, что не всем нравилось и приводило к анонимным письмам в партбюро института и партком КамАЗа.

Мне, как секретарю партбюро, приходилось разбираться с этими анонимками на своем уровне и в парткоме КамАЗа.

Вся грязь в анонимках не соответствовала истине и была против директора с целью убрать его с должности.

В конце концов, я вычислил методистку и преподавателя, которые писали анонимки, и заставил их уйти из института по собственному желанию, а Кузнецову посоветовал прекратить келейные отношения с подчиненными.

Я требовал, чтобы преподаватели работали в режиме рабочего дня завода, писали методические указания и рабочие программы по своим предметам, а также по лабораторным и практическим работам.

Методисты чтобы вовремя составляли расписание занятий, следили за их выполнением, подбирали нужных преподавателей и аудитории.

Не всем это нравилось, особенно преподавателям, они возмущались, но выполняли эти требования.

Говорили, что боялись меня, но для меня был важен порядок и качественный учебный процесс, т.к. слушателями были не школьники, а умудренные знаниями и жизненным опытом производственники.

Отзывы о нашей работе со стороны руководства КамАЗа и слушателей были положительными, а для меня это было главное.

Впоследствии, работая только преподавателем, я понял, что перегибал палку, требуя от них режима работы, как на заводе.

Преподаватель мог работать дома в свободное от занятий или других мероприятий в учебном заведении время, демонстрируя результаты своей работы мне, как ответственному за УМР.

Работа в ИПК не удовлетворяла меня, привыкшего командовать большими заводскими коллективами и выполнять крупные производственные задания, поэтому я стал искать новые варианты для своей деятельности…»

На днях стало известно, что Юрий Борисович Ярхов на собственные деньги издал книгу воспоминаний о своей жизни.

И не только издал, но и прислал один экземпляр с дарственной подписью в Музей КАМАЗа.