В интервью «МАТЧ ТВ» челнинец рассказал о выступлениях за «КАМАЗ» и о том, как сложилась его жизнь после освобождения.
Футболист Эдуард Югрин промчался с «КАМАЗом» от турнира коллективов физкультуры до высшей лиги и Еврокубка. Футбол он оставил в 1998-м, а осенью 2001-го был приговорен к тринадцати годам лишения свободы в исправительной колонии строгого режима за участие в преступной организации.
– Трудно было найти работу после освобождения?
– Нет, устроился быстро. У меня же много друзей. То у одного поработал, то у другого. Сначала – на стройке. Контролировал, чтобы ничего не воровали, чтобы все вовремя выполнялось и поставлялось. Я полтора года проработал, мне нравилось, но у товарища начались финансовые проблемы, и мы разошлись. Еще один друг пригласил в банный комплекс. Я был там управляющим директором. Осенью друг перебрался в Казань, посокращал народ. Сейчас я опять к стройке вернулся. С понедельника иду учиться на мастера сантехнических работ.
– Сын сейчас трудится с вами?
– Уже нет. Занимается логистикой. Заодно играет в команде Вовы Барышева, бывшего полузащитника «КАМАЗа».
– Вы тоже пришли в футбол вслед за отцом?
– До десятого класса я, как и отец, был вратарем, но и не думал становиться профессиональным футболистом. Начал учиться на наладчика станков с числовым программным управлением. Учеба была – смех. Станок на весь завод один, к нему не подпускали (боялись, что сломаем), и как его налаживать, мы так и не поняли.
В буфете училища меня – в очереди за пирожками – увидел тренер «КАМАЗа» Валерий Четверик. Он знал меня по чемпионатам города и республики. Спросил: «А чего ты не приходишь в футбол играть?» – «Да я в армию собрался». – «Не-не. Приходи». После этого я поехал с «КАМАЗом» в Кутаиси, где Четверик отправил меня в защиту. Вратарей ему и так хватало. Подрастал, например, Платон Захарчук. Перед сборами Четверик заезжал за ним в школу, отпрашивал. Потом из Казани приехал Руслан Нигматуллин. Ему дали квартиру в доме, где жили почти все игроки «КАМАЗа».
– Полузащитник «КАМАЗа-93» Глеб Панферов рассказывал мне про Нигматуллина: «Он сразу понравился Романцеву, его потянули в Москву, но наехали татарстанские авторитеты: «Ты куда собрался? Мы тебе голову отрежем». Кроме «Спартака» его хотело «Динамо», чей президент Николай Толстых спас Нигму, спрятав на базе в Новогорске: «Будешь здесь жить, пока все не уляжется». А в конце Нигма сказал: «Спасибо, Николай Александрович, я пошел в «Спартак». Толстых обалдел».
– Нигматуллин говорил, что у него в Набережных Челнах машину хотели отобрать. Семерку. Так вот: никто от него не требовал отдать машину. У Руслана свои тараканы в голове были. Он же с детства писал письма Романцеву: «Хочу играть за «Спартак». Но в итоге и с Романцевым в «Спартаке» не сработался. Ушел в «Локомотив».
– Из-за чего посадили отца Захарчука?
– Деталей не знаю, но он должен был отсидеть десять лет, а Четверик очень сильно помог. Обратился к Шаймиеву, и дело решилось приказом президента республики. Вместо десяти лет отец Захарчука вышел через пять. Помиловали. Он мужик с головой. Работает в ритуальных услугах, памятники изготовляет.
– Самые жуткие воспоминания вашей вратарской карьеры?
– Играли в мини-футбол в Качканаре, под Свердловском. Финал. За две минуты до конца – 0:0. И тут вратарь другой команды выбросил мяч рукой, а я отвлекся и не успел среагировать. Чуток задел мяч, но он все равно залетел в мои ворота. Тренер в ярости: «Ты в носу ковырялся, что ли?» Другой момент – матч юношеского первенства России с «Крыльями Советов». Мяч катился ко мне, я хотел его взять, а он раз – и проскочил у меня между ног. Оплеух за это получил – мама не горюй.
– Зачем вы после школы собирались в армию?
– Это было престижно. Для начала я поехал на трехнедельные военные сборы, где трижды прыгнул с парашютом Д-6. Первый раз прыгаешь – ничего непонятно. А вот на второй – страшно. Зато потом понравилось, и я сделал восемнадцать прыжков с парашютом. Просто для себя. В военкомат я пошел с семью одноклассниками. В итоге я оказался в «КАМАЗе», а они – в армии. Сказал им в шутку: «Буду за вашими девушками смотреть. Чтоб дождались».
– Во второй лиге вы дрались с болельщиками и милиционерами. Из-за чего?
– В Нижнем Тагиле я ошибся, нам поставили пенальти, мы пропустили, но вскоре сравняли. А потом момент – мяч улетел за пределы поля, наш начальник Коля Салов схватил его, а местный мужик орет: «Ты чего мяч трогаешь?!» И толкает Колю. Потасовка переросла в серьезную драку. Вот зрители и ломанулись с трибун – тоже драться. Милиции не было, так что мы еле добрались до раздевалок.
А в Брянске милиция очень сильно избила дубинками нашего защитника Колю Колесова. Он выбрасывал из аута, а милиционер выбил у него мяч из рук. «Ты чего?!» – возмутился Коля. И понеслось. Вот мы и заступились. (Коля – очень хороший человек. Не пил, не курил. Ни на что не жаловался. Но у него мама болела, и, переживая за нее, он тоже захворал – в конце девяностых его не стало.)
Последний случай – матч с «Аланией» в Кисловодске. Тоже подрались. Они же горячие люди. Кто-то мне крикнул: «Я твою маму…» Я ему сразу – раз – и в тыкву. Прямо на поле.
– Помните, как врезались лбом в штангу?
– Это было в Йошкар-Оле. Мяч летел в наши ворота, а я бежал и смотрел на него. Повернулся – бабам. Хорошо хоть не пропустили. В той же второй лиге, но в Чебоксарах, мне распороли ногу шипом. Я выбил мяч в подкате, и соперник наступил на меня бутсой. Меня хотели везти в больницу, но наш чудо-доктор Эдуард Лосенко не пустил: «Я сам зашью». (Лосенко признавали лучшим врачом высшей лиги – увы, он умер в 98-м от инфаркта.)
Еще был случай в Кубке Интертото-1996. Я шел на мяч головой, а полузащитник «Мюнхена-1860» Боримиров бил через себя и попал мне в нос. Менять меня было некем, так что я вправил нос и отыграл еще полтора тайма, дыша ртом. Зато есть что вспомнить. Мы же вышли в полуфинал Кубка Интертото, где проиграли «Генгаму» только в дополнительное время. Кстати, начинался тот турнир забавно: приехали в Варну, а у местного «Спартака» те же цвета, что и у нас. Второго комплекта у нас не было, и мы сыграли в запасной форме наших соперников.
– Игравший в 1993-м за «КАМАЗ» Ахрик Цвейба рассказывал мне: «Отец Четверика, казак, работал директором стадиона и во время матчей заводил болельщиков игрой на гармони».
– Дядя Вася и билеты продавал. Его все знали. Благодаря ему на нас даже во второй лиге собирался полный стадион. А мама Четверика, баба Маня, стирала всей команде спортивную одежду. Она жила недалеко от стадиона. Собирала в раздевалке форму и в сумках носила ее к себе.
– Что было после выхода «КАМАЗа» в высшую лигу?
– Приехали в казанский Кремль – Шаймиев наградил нас медалями. Каждый игрок получил «Жигули». Но из всех машин уцелела от силы одна. Ездить не умели, но все равно садились и врезались в пенек или в бордюр. Сам я тогда на машине особо не ездил. Только в конце девяностых купил 99-ку. Да и ту потом отдал жене.
– Чем в «КАМАЗе» занимался загадочный иорданец Адель?
– Бизнесмен. Привозил технику, владел сетью магазинов. Устроил в команду двух земляков – Аль-Шаграна и Аль-Шебата. Один из них женился здесь на русской девушке из парикмахерской и увез ее в Иорданию. Еще Адель привез в «КАМАЗ» марокканца, который не подошел тренерам, но все равно умолял: «Оставьте меня! Я вам буду картошку чистить».
– Когда у «КАМАЗа» начались проблемы?
– Тяжело пришлось в 1993-м, когда сгорел завод «КАМАЗ». Начались задержки. Дошло до того, что зарплату мне выдали запчастями от «Оки». Я продал их знакомым на рынке. В итоге из-за финансов я поругался с Четвериком и не полетел с командой на Универсиаду. Четверик мне потом предъявлял: «Из-за тебя проиграли». После этого я полтора года не выходил на поле.
– Четверик говорил, что в это время вы работали не то барменом, не то бизнесменом.
– Да нет. Просто я встретил в аэропорту Нижнекамска одного спортивного журналиста. Он спросил: «Ты где сейчас?» – «Таксую и барменом подрабатываю. Тебя подбросить?» – «Поехали». С той шутки все и пошло. А на самом деле я все время работал у друга в фирме.
– И помогли Ахрику Цвейбе перегнать машину.
– Да, «Волгу» – из Челнов в Сочи. Мы ее перегнали, отдали, а оказалось, что машина – в угоне. Выяснилось это года через два, когда распутали всю цепочку. Ту машину украли с поезда где-то в Сибири. Зато тогда в Сочи я встретил Четверика с братьями. «Не хочешь сыграть?» – «Да он не сможет», – сказал один из братьев. Я возразил: «Смогу!» При этом форму я – в то время, что не играл – особо не поддерживал, только на велосипеде катался да на рыбалку ходил. Организм расслабился, я набрал вес, но месяца через полтора снова был в норме.
– В те же годы Валерий Четверик создал в Набережных Челнах футбольный лицей, в котором учились Питер Одемвингие, Владислав Игнатьев, Алексей Козлов, Александр Бухаров и Антон Бобер.
– Да, они подавали нам мячи. Лицей был имени Николая Озерова, которого Четверик называл крестным отцом нашей команды. Озеров частенько приезжал к нам в гости, и в Москве, и в Набережных Челнах. Рассказывал о работе на радио и телевидении. Ходить ему уже было тяжеловато, он болел.
– После Кубка Интертото Четверика отодвинули от «КАМАЗа». Он объяснял это тем, что депутату Госдумы захотелось порулить клубом.
– Это случилось из-за финансовых трудностей. Вместо Четверика пришел уникальный тренер Зелькявичюс. Он так расслабил команду, что просто ужас: проводил очень долгие тренировки, на которых мы ходили пешком. В итоге не набрали «физику» и в двух первых матчах проиграли по 0:5. А через пару месяцев был такой случай: я пропускал выездную игру с «Зенитом» из-за карточек и спросил Зелькявичюса: «Ну что, я останусь в Челнах тренироваться?» – «Нет, в самолет». В Питере «КАМАЗ» выиграл 3:0, а мы на трибунах с друзьями от счастья напились. Я кое-как зашел потом в самолет и наткнулся на Зелькявичюса. Тот потребовал: «Три тысячи долларов!» Я глаза вытаращил: «Да я столько не зарабатываю!» Тогда он сказал команде: «Если следующий матч выиграете, я его прощу». Через неделю мы разгромили «Крылья» 3:0.
– Как Четверик штрафовал?
– По поводу и без повода. Но не меня. Его любимчиком был Паня, Виктор Панченко. Тот многое себе позволял – а молодежь-то все видит. Мы собирались всей командой, с женами и детьми, после каждой игры. Не только после побед. Однажды нахватали дома от «Ростсельмаша» - 2:7. Жен с детьми посадили отдельно, а Боря Тропанец, наш капитан, собрал игроков и поочередно выяснял: «Ты почему плохо сыграл?» Увы, с каждым годом коллектив рассыпался. В 1997-м набрали литовцев, которые нам не нужны были и только с клуба денег поимели. Зелькявичюс их привез – он же их продал.
– Виктор Панченко жаловался, что в Набережных Челнах у него трижды угоняли машину.
– Честно сказать, в то время у кого только не угоняли. Но Витя дружил тут со многими ребятами… Так что его машины находили, возвращали.
– У вас тоже угоняли?
– Нет, моя машина всегда была на стоянке, а Витька бросал свою где попало.
– При Зелькявичюсе вы забили победный гол «Спартаку». Что было после того матча?
– Мы тогда выиграли 2:1, и пропустили от нашего Роберта Евдокимова, который ненадолго уходил в «Спартак». После игры он смеялся над Филимоновым: «Тебе корявой ногой забили. От Югрина пропустил! А-ха-ха-ха». Я думаю, Роберт сделал большую ошибку, что выбрал «Спартак» – лучше бы пошел в «Аланию», которая тоже его звала. А получилось, что он быстро вернулся из «Спартака» в «КАМАЗ», и после этого его уже никуда не приглашали. Зато стал хорошим тренером.
– Из-за чего Четверик набросился с кулаками на Евдокимова?
– Из-за того, что играли не так, как хотел тренер. Прижались к воротам, стали отбиваться, а Четверик – мужик горячий. Вспылил, Роберт ответил, слово за слово, и начали толкаться. С Робой спорить бессмысленно – он и в середине девяностых знал, что будет тренером.
– В первую лигу вы вылетели из-за Зелькявичюса?
– Нет. На нас Толстых взъелся. Мы, скажем так, не сделали то, что он хотел. Потом нас и судьи душили, и очки с нас снимали.
– Почему вы ушли из футбола в тридцать лет?
– Я мог играть и играть. Начальник команды Коля Салов просил: «Останься. Поможешь молодежи». – «Не могу. Денег нет. У меня семья, ребенок». Потом жалел, конечно.
– Как вы пришли к тому, что через несколько лет попали в тюрьму?
– Мы с друзьями занимались бизнесом, нормально работали, зарабатывали. Просто стечение обстоятельств…
– Вам сразу дали тринадцать лет?
– Да. По УДО меня не отпускали. В этом регионе (Удмуртия. - «Матч ТВ») не отпускали вообще никого.
– Когда за эти тринадцать лет было тяжелее всего?
– Ужасом были первые два месяца, когда не было работы – время тянулось мучительно долго. Я, попав туда, не мог даже гвоздь бить – всю жизнь в футбол играл. А там выучился, разобрался в пилораме, трехстороннем станке – и при помощи друзей организовал кузницу, сделал цех. Я много работал, читал книги, ходил в спортзал. И время махом пролетало.
– Сколько вы получали?
– Да платили-то по сто рублей в месяц, но главное, что, когда ты занят делом, дни проходят быстрее.
– Что читали?
– Больше всего – Маринину. Там не очень большая библиотека – чемодан книг в мягком переплете. Кроме этого, читал книги по станкам – чтобы понять, как они работают. Потом сам собирал станки. Звонил ребятам и говорил, какие детали мне нужны.
– Конфликтовали с кем-то?
– Нет. Я вообще неконфликтный человек. При этом общался там только с двумя людьми. Больше ни с кем.
– Сколько людей было в вашей камере?
– У нас был барак на шестнадцать человек. В каждом бараке – по два телевизора, смотрели там чемпионаты мира по футболу и хоккею. Ребята ставили сигареты, устраивали тотализатор, но я не любитель этих дел.
– С женой вы потом не сошлись?
– Нет, мы разведены. Но у нас остались дружеские, хорошие отношения. Поздравляем друг друга с праздниками.
– Золотым составом «КАМАЗа» собираетесь до сих пор?
– В ноябре 2016-го отмечали 35-летие нашей команды: в Набережные Челны слетелись почти все звезды «КАМАЗа». Только Мишка Джишкариани сказал: «Вы бы пораньше предупредили. Хотя бы за месяц». Джишкариани сейчас технический директор тбилисского «Динамо».
Вспомнилось, как сидели всей командой году в 1992-м. Обсуждали, чем займемся, когда закончим играть. Большинство планировало стать тренерами, а я сказал: «Я буду квартиры скупать и перепродавать». Первую квартиру я купил в Москве, на Климашкина, рядом с зоопарком и двумя посольствами – Польши и Германии. Купил на деньги, полученные после выхода в высшую лигу.
– Потом продали?
– Да, нужны были деньги на лечение мамы. Она перенесла три инсульта. Думала, что после первого не встанет. Но нет, встала. Мы продали квартиру, лечили ее, она не мучилась… Но время подошло… Полгода назад уснула – и все…
– Если бы вы не ушли из футбола в тридцать лет, жизнь сложилась бы по-другому?
– Я считал, что ухожу вовремя. Да что теперь об этом…
В заключении я продолжал заниматься футболом. Роберт Евдокимов – он тогда как раз работал в Удмуртии, в ижевском «Зените» – привез форму и мячики. Мы организовали команду и играли. Я бегал в нападении. Еще меня навещали Захарчук, Варламов, Клонцак, Слабодич.
Я сейчас регулярно играю за ветеранов «КАМАЗа». Видишь, хромаю? Голеностоп повредили. Жаль, сегодня Роберт Евдокимов улетел в Турцию и на меня работа свалилась, а то ты посмотрел бы, как мы играем – посмеялся бы.
Фото: matchtv.ru.
