Календарь открывает сентябрьскую страницу, и каждый из нас вспоминает разные уроки. Школьные. Любимые, горькие… Это потом будет ясно, что они продолжатся на любых постах, в любом возрасте. Уроки жизни, уроки труда. Для директора литейного завода Эдуарда Панфилова всегда – открытые.
– Так было с первого рабочего дня, Эдуард Владимирович?
– Да, был жаркий день, макушка лета, 15 июля 1996 года, когда я пришёл инженером 3 категории в бюро серого чугуна к Владимиру Ивановичу Гогунову. Познакомили с коллективом, сообщили, что предстоит заниматься самой сложной на тот момент отливкой – блоком цилиндров, показали несколько стеллажей с её личными делами – изучай! Даже не представлял, какой огромный объём информации на меня обрушится. Среди чертежей и прочих документов попалась папка с отчётами ещё времен Беха (Н.И. Бех возглавлял литейный завод с 1980 по 1984 год – ред.) по чугуну с вермикулярным графитом. Зачитался – не заметил, как люди домой ушли. Весь следующий день читал. Первое желание – кинуться на амбразуры, начать менять материал отливки. Оно реализовалось, но спустя года два. Приоритеты требовали решения более важной тогда задачи: внедрения нового блока.
– Вы потомственный литейщик?
– Камазовец, а литейщик – первый. Отец у меня строил ГЭС, работал мастером, начальником участка на ПРЗ, мама – конструктором в УГК, оба они приехали в 1969 году на строительство «КАМАЗа», имея опыт работы на «Уралмаше». Ехали не только за романтикой, но и за жильём – как многие тогда. Но где мы только ни жили! Я родился в 72-м, и помню, что «домом» становились и не совсем обычные места: например, ДК «Энергетик» – когда он строился. В детстве мне хотелось быть бульдозеристом или агрономом. Но в камазовской семье все разговоры о «КАМАЗе», и, взрослея, другого места работы я для себя и не представлял. После восьмого класса решил пойти в автомеханический техникум, выбрал «Литейное производство чёрных металлов». Из прагматизма – искал специальность, которая будет применима на «КАМАЗе», и из любопытства: профессия суровая, хотелось попробовать себя в ней.
– Директоров, как чемпионов, воспитывают с детства?
– Со мной точно такого не было. Но за что благодарен родителям – они со школьных лет не давили, уважали мой выбор. Я выбирал профессию, которая даст мне возможность трудиться и зарабатывать, не витая в мечтах о должностях.
Каска и халат при директоре всегда – и в кабинете, и в машине
– Что из впечатлений детства вам пригодилось позже в работе?
– У меня было детство обычного челнинского пацана, играл в волейбол, радовался, когда с отцом выбирались на Каму на рыбалку. Помню, собираемся как-то, папа берёт с собой два больших мешка. Думаю, зачем? Вроде, не ловим столько. Приехали, разложили снасти и прочее. Он достаёт те самые мешки и зовёт… собирать бутылки, разбросанные по берегу! Так это стало своеобразной традицией – забирать с рыбалки улов и мусор, оставленный людьми. Сейчас, выезжая уже со своим с сыном на природу, мы делаем то же самое. Жаль, мусора с годами не становится меньше. По-моему, очевидно, что экология – это то, чем должны заниматься все без исключения. Приучать детей сызмальства убирать за собой, чтобы эта привычка стала частью образа жизни. Будь она в характере каждого – и «волонтёры» не понадобятся. В последнее время обратил внимание, что в городе стали появляться контейнеры для сбора пластика. Уже радует.
– Вот, значит, откуда «родом» ваша идея селективного сбора отходов на литейке?
– В том числе. Не сразу, но люди её приняли, и теперь уже никто не удивляется, что на всех наших производствах для ветоши свой контейнер, под опилки – свой, металлолом надо класть в третью тару, бытовой мусор – в четвёртую. Теперь слышу – так даже удобнее.
– Ваша карьера, с точки зрения современного любого тренера личностного роста, выглядит хорошо проработанным карьерным планом.
– Оказавшись на литейке впервые во время студенческой практики – транспортировщиком в ЦТСЛ, вовсе не помышлял о директорском кресле! Сложилось, наверно, всё само собой, плюс тот факт, что довелось работать с руководителями, умевшими и в совсем молодых специалистах разглядеть, развить потенциал. Юрий Петрович Щитков, Евгений Павлович Овчинников, Фанис Бариевич Хальфин – назвать могу ещё многих. Опыта набирался от них и как литейщик, и как руководитель. Но могу сказать, что власть – это совсем не подарок.
– А кандидатскую степень вы получили, уже работая на заводе?
– Да, на тот момент моя работа была очень практической – тема управления плавкой в электродуговых печах. Сейчас у нас индукционная плавка, совсем новые технологии.
На производстве Панфилову посредники не требуются
– Какая должность оказалась для вас самой трудной?
– Поначалу сложной выглядит любая, это естественно: думаешь, что невозможно выполнить те обязательства, которые на тебя возлагаются. Но в сжатые сроки – у нас всегда цейтнот! – подбираешь рабочий ритм, пути решения проблемы… и в какой-то момент она перестаёт казаться сверхсложной. Но наступает следующий виток, и всё заново. Так было с моей первой руководящей должностью – начальника бюро, кстати, в этом году – ровно 20 лет. В своё время, заступая на пост замглавного инженера по развитию, потом – технического директора ОАО «КАМАЗ-Металлургия», сталкивался с вопросами, которыми не занимался до этого. Но погружаясь в тему, понимаешь, что можно изменить.
– Всё это оказалось как бы генеральной репетицией – к директорству?
– Здесь сложность заключалась только в одном – завод я принимал в непростое время. Кризис был во всём. В экономике, на производстве, у людей в головах. И преодолевать надо было всё разом: налаживать ритм производства, проводить реинжиниринг, поднимать зарплату, а самое главное – восстанавливать доверие персонала к руководству. Серьёзную помощь оказали люди, с которыми можно было посоветоваться, команда, с которой работал. Большая поддержка тогда пришла от Геннадия Семёновича Логунова.
Литейка, как она есть: суровая и красивая
– Тогда, шесть лет назад, ситуацию на нулевой отметке в ПЧЛ называли катастрофической. Люди уходили с завода – десятками, сотнями. Как удалось всё переломить?
– Если в двух словах – наводили порядок на всех фронтах, разгребали накопившиеся за много лет завалы. В первую очередь – говорили с людьми. С каждым увольнявшимся – лично. С тех пор у меня приёмы по личным вопросам дважды в неделю стали традицией. Чугунное производство включает в себя более 200 ленточных конвейеров, различных сложных систем, элеваторов. За две недели сделали ревизию каждого литейного конвейера поиндексно, за месяц процентов на 90% привели всю систему в нормальное, работоспособное состояние. Но переломным был момент, когда почувствовал, что люди переступают порог недоверия. Это произошло, наверно, через год: увидели, что нерешаемые задачи начинают решаться. Директорский кабинет в этом смысле всегда открыт.
– На литейке всегда было трудно, но на «КАМАЗе» в биографиях многих руководителей есть эта строчка – «литейный завод»…
– Это правда, литейка не всем, что называется, по зубам, не все приживаются. Это очевидный факт, идёт очень жёсткий отбор. Здесь как у сталеваров – либо получается сталь, либо шлак. При этом не важно, кем ты работаешь: сталеваром, подручным сталевара, стерженщиком, экономистом, электриком, электронщиком. Но если выдержал, прошёл эту школу, усвоил «уроки труда» литейки – значит, смог, состоялся, победил.
– Что вы как руководитель цените в своём коллективе?
– Настоящие литейщики – трудоголики, преданные заводу. Для меня важно чувствовать пульс его жизни, желание людей развиваться. Немыслимо это без союза с мастерами и бригадирами – они раскручивают маховик под названием «производство». Труженики, которые организовывают весь процесс, от них должен идти импульс энергии, желания узнавать и менять всё вокруг. В моей команде эти люди – главные действующие лица. У нас впереди большие планы, связанные с реинжинирингом, меняется оборудование, есть множество задач, связанных с улучшением условий труда, безопасности. Поэтому если я вижу блеск в глазах, встречаю новаторскую идею, – значит, нам по пути, мы вместе. Вот не так давно на моём рабочем столе оказалось такое письмо. «Уважаемый Эдуард Владимирович! Дело в том, что на литейном заводе происходит чудовищный перерасход электроэнергии. Причина банальная. В каждом корпусе по проекту установлены комплектные конденсаторные установки, призванные разгружать сети. На ЛЗ все они выведены из работы (отключены) с середины 90-х годов с формулировкой «не эффективно», что весьма странно. В качестве эксперимента я подключил к электродвигателю приточного вентилятора статические конденсаторы…» Проблемой в своё время энергетики занимались, потом проект отложили. Но рабочий знает детали и уверен: дело отлагательства не терпит. Каждое такое обращение, письменное ли, но чаще устные (люди, бывает, специально поджидают), для меня ценно.
* * *
…Завтра – суббота, выходной. Но для руководства литейного завода во главе с директором, в касках и халатах, ровно в 6.30 начнётся новый рабочий день – с обхода всех корпусов. С трудными разборами самых главных проблем и ЧП. Ещё один открытый урок – для всех. Команда знает: Панфилов себе не изменяет и будет по каждому вопросу доходить «до руды».
Если вы встретили Панфилова в трамвае с большой сумкой – значит, он едет на тренировку
