В Музее КАМАЗа хранится книга Бориса Леонидовича Кузнецова «Рождение флагмана» - впечатления участника становления литейного завода. Книга издана в Набережных Челнах в 2001 году тиражом всего в 100 экземпляров. Фрагменты из редкой книги приводятся в блоге директора музея Александра Чухонцева. Книга Кузнецова – это потрясающие истории о строительстве и запуске КАМАЗа. Одна из частей книги - «Американец Прайс».
«Мне много приходилось встречаться с американскими инженерами. Но с американским рабочим я встретился впервые, когда началась подготовка к первой плавке в КСКЧ. Это был пожилой, сухощавый американец в неизменно синей рубашке. Он заметно отличался от остальных американцев своим внешним видом и поведением. Обычно он ходил возле печи или одиноко сидел в акустической кабине. С ним не было переводчика, он был громкоголосен, проявлял активность, первым подходил к нашим рабочим и о чём-то пытался с ними говорить.
Но он не владел русским языком, а наши рабочие почти совсем не знали английского, и чувствовалось, что его не устраивает такое положение. Он заметно нервничал. Однажды я проходил возле акустической кабины, и он сам обратился ко мне с вопросом на английском языке. Я не понял почему он обратился ко мне, но я зашёл в кабину и между нами состоялся разговор, который я не записал, но некоторые фрагменты которого сохранились у меня в памяти.
- Кто вы? – по-американски спросил он меня.
- Металлург (chief metalogic), - сказал я.
- А, химик, - сказал он.
- Нет, металлург, - возразил я.
- Один чёрт.
- А вы кто будете?
- Я фермер из Оклахомы. Я работал в сталеплавильном цехе. Фирма наняла меня для обучения ваших людей на месте. Я буду плавить металл у Вас, когда будет запускаться эта печь.
Он оказался словоохотлив, встретив человека, который немного понимал по-английски. Дальше мы, встречаясь, не только здоровались, но и перекидывались парой фраз, вроде «как дела», «что нового». Он обычно показывал большой палец и говорил «О`кей». Надо сказать, что относился он ко мне почтительно и в обращении добавлял «Мистер Кузнецов». Однажды он сидел в акустической кабине. Я проходил мимо. Он позвал меня. Я вошёл. Он предложил мне банку пива. Настроение у него было хорошее. Он был особенно словоохотлив.
- Скоро будем плавить, - сказал он.
- Да, - сказал я.
- Сделаем плавку, а потом вы всё угробите, - беззлобно, но снисходительно сказал он.
- Почему ты так думаешь…
- Дикие вы.
- Почему? У наших рабочих среднее и среднее техническое образование, а у тебя какое?
- Я четыре зимы ходил в школу.
- Почему так мало?
- Так получилось, но Вас это не касается.
- Тогда почему ты говоришь, что мы дикие?
- А вот смотри. Вот лежит кирпич. Он стоит пять долларов. Ваши люди видят, что он лежит в воде и никто не поднял его. Теперь этот кирпич пропал. Там внизу я видел кладбище электродов. Каждый электрод стоит шестьсот долларов. Но сколько их вы уже побили… а ещё не начали работать. Ничего у вас не получится. Вы русские ещё дикари. Вам нельзя давать такое оборудование. Когда мы уйдём, через неделю завод остановится.
Потом он начал спрашивать меня. Задал вопрос, относящийся к огнеупорам. Я стал ему обстоятельно объяснять, чем по химическому составу отличаются кислые и основные огнеупоры. Он сказал, что в формулах он не разбирается, но в целом понимает то, о чём я говорю. Постепенно между нами установились вполне дружеские отношения.
Даже, если он находился в кругу наших рабочих, увидев меня, он приветствовал меня: «Хай, мистер Кузнецов». Его интерес ко мне был, очевидно, вызван тем, что я мог объясниться по-английски, и он видел во мне средство от скуки. Меня интересовал уровень развития американского рабочего, его квалификация, взгляды на жизнь в СССР и в США. У меня сложилось впечатление, что СССР он считает страной хоть «бедной по сравнению с Америкой, но сильной в военном отношении». Порядки в нашей стране ему не нравились.
Скучно после работы. Сходить особенно некуда. Его удивляло, почему у нас так много инженеров. Почему инженеры делают такую работу, которую должны делать неквалифицированные рабочие?
В это время часто проходили субботники, и инженеры из отделов мели полы, вытаскивали мусор, очищали подвалы. Его удивлял демократизм наших инженеров. По его словам, у них инженеры сидят только в конторах и с рабочими не контактируют. Его поражала бесхозяйственность наших людей: кругом гибнут материалы и оборудование, но все спокойны. Он не мог понять, почему мы строим такой огромный завод: «Вы, наверное, собираетесь здесь делать танки? Он не мог понять, откуда в такой бедной стране нашлось так много денег строить такой огромный завод.
В сущности это был тот человек, который провёл первую плавку. Мы только ему помогали. В работе он был зверь, в хорошем смысле этого слова. Судьба его сложилась драматично.
Спустя три или четыре месяца после первой плавки, он сидел на скамейке возле гостиницы, где проживали американские специалисты, и пил баночное пиво. За несколько дней до этого вечера в Нью-Йорке обстреляли квартиру какого-то советского сотрудника при ООН.
Не знаю, была ли связь между этими событиями, но в тот вечер к Прайсу подошли двое. Попросили пива. Прайс угостил их. Потом они попросили его принести ещё. Он поднялся в номер, вернулся на скамейку. Они выпили и это пиво. Потом началась ссора. Эти двое стали избивать Прайса. В США герой первой плавки чугуна на литейном заводе вернулся на санитарных носилках».
Фото «Американцы на КАМАЗе» из блога Олега Смирнова. Мистера Прайса на фото нет!
Также по теме:
Трудности перевода: как камазовец случайно намекнул англичанину про его «любовницу» Беатрис
